Время прощать - Дженнифер Чиаверини Страница 73

Сама невеста тоже не была олицетворением веселья. Перед тем как выйти к алтарю, она, мертвенно бледная, повернулась к Агнесс и спросила:

– Я не должна за него выходить? Я об этом пожалею?

Потрясенная таким вопросом, Агнесс не смогла ответить. Послышались звуки органа. Через несколько секунд невеста должна была войти в церковь.

– Перед отъездом Сильвия мне кое-что сказала. Кое-что о Гарольде. – Клаудия задумалась. – Но ведь сестра всегда мне завидовала. Не хотела, чтобы я получала то, чего нет у нее. – Она умоляюще поглядела на Агнесс. – Ты знаешь какую-нибудь причину, по которой я не должна становиться женой Гарольда?

– Только одну, – сказала Агнесс, внимательно посмотрев ей в лицо. – Твои нынешние слова. Если у тебя есть хоть малейшие сомнения, ты не должна выходить к алтарю. После того как дашь клятву, раздумывать будет поздно.

– Уже сейчас поздно, – еле слышно ответила Клаудия.

Вскоре Агнесс начала жалеть о том, что не остановила ее. Правда, поначалу молодожены казались очень счастливыми. «Видимо, тогда, в день свадьбы, она просто нервничала, как нервничают многие невесты», – внушила себе Агнесс. Клаудия и Гарольд как будто бы очень подходили друг другу. Тревогу вызывали не их отношения, а то, как расточительно они жили: чуть не каждую неделю в поместье устраивалась вечеринка. Молодые хозяева сорили деньгами так, словно хотели возместить себе все лишения военного времени. Словно думали, что, смеясь и танцуя, смогут заглушить боль и прогнать смерть. Агнесс наблюдала за ними с беспокойством и молилась о возвращении Сильвии.

Гарольд стал главой конезавода, но делами не занимался. Чтобы выручить побольше наличных, за бесценок продавал лошадей, побеждавших на скачках. Молодые супруги тратили деньги беззаботно, будто играя. Будто в ручье текли зеленые банкноты, а не вода. Боясь финансового краха, Агнесс отыскала в памяти кое-какие знания об управлении капиталом, полученные от отца и его друзей, однако ее советы никого не интересовали. Тогда она стала тайком вкладывать деньги в ценные бумаги. Гарольд и Клаудия даже не замечали этого, не имея привычки подсчитывать расходы.

Когда прошел год, Агнесс стала улавливать в их разговорах странные нотки. Клаудия словно бы в чем-то подспудно обвиняла мужа, а он оправдывался. Однажды она ни с того ни с сего спросила у Агнесс, рассказал ли ей Эндрю о смерти Ричарда и Джеймса. У той замерло сердце.

– Нет. Я попросила его ничего мне не говорить.

– Ну конечно! – Клаудия нервно рассмеялась. – Если бы это было правдой и если бы это было важно, он бы настоял на том, чтобы ты его выслушала, ведь так?

Агнесс не нашлась, что ответить.

За первый год совместной жизни Клаудии и Гарольда запасы наличных существенно истощились. Однажды в конюшне остались всего три лошади, потом две, потом и они были проданы. Клаудия уволила последних работников конезавода. Поскольку некоторые из них служили семье Бергстром не одно десятилетие, Агнесс позаботилась о том, чтобы они получили выходное пособие, позволяющее год продержаться без работы. Не имея собственных средств, она продала для этого кое-что из старинной обстановки пустующих спален. Предметы выбирала наобум, стараясь не думать о том, что та или иная вещь может быть дорога Бергстромам как память. Теперь поместьем управляли не Бергстромы, а Миддены. Точнее, они его разрушали.

Распродавая семейные реликвии покойного мужа, Агнесс чувствовала себя ужасно, но выбора у нее не было. Она стала часто наведываться в антикварный магазин и однажды встретила там Джо – профессора истории из Уотерфордского колледжа. Помогая хозяину лавки оценивать изделия, он очень хвалил вещи, которые приносила Агнесс, и однажды предложил угостить ее обедом в обмен на рассказ о том, где она добывает такую красоту. Она согласилась. Узнав о ее проблемах, Джо пообещал свести ее с антикварами из Нью-Йорка, которые смогут платить ей за вещи гораздо больше, чем она выручает за них в Уотерфорде. Агнесс так обрадовалась, что даже обняла его. Он засмеялся и неловко похлопал ее по спине.

Вскоре Клаудия и Гарольд стали продавать с аукциона землю. Агнесс боролась за каждый акр… Напрасно: супруги каждый раз напоминали ей о том, что другого источника дохода у них нет.

– Постарайтесь, чтобы это был последний участок, который ушел с молотка, – умоляла она их. – Разместите деньги с умом и живите на дивиденды. Экономьте.

Ее увещевания игнорировались. Когда она попросила Клаудию, чтобы та предложила Сильвии вернуться, ответ был резким, даже гневным:

– Мне не нужна ничья помощь! Особенно сестры, которая меня ненавидит!

Агнесс поняла, что действовать придется самой, иначе от поместья совсем ничего не останется. Она старалась ради Ричарда и ради Сильвии: чтобы та однажды смогла вернуться домой, нужно было этот дом сохранить. Итак, Агнесс собрала все документы, какие остались. Джо нашел хорошего юриста, который переписал бумаги на имя Сильвии, чтобы, пока она жива, уцелевшую часть земли никто не мог продать. Агнесс заменила старые бумаги новыми, ругая себя за то, что не додумалась сделать это раньше.

Начался третий год, а продавать Мидденам уже было нечего. Агнесс спасла участок, граничащий с лесом, территорию, по которой протекал ручей, северный и западный сады. Внезапно выяснив, что все это принадлежит Сильвии, Клаудия и Гарольд обвинили в своем разочаровании мистера Бергстрома, а невестку даже не заподозрили. Кроме самой Агнесс, Джо и юриста, никто не узнал, какую роль она сыграла в этом деле.

Безудержное веселье, царившее в доме до сих пор, резко стихло. Уволили последних слуг. Между мужем и женой начались ссоры. Агнесс посвятила все свое время фруктовому саду. Его урожай стал для нее единственным источником дохода, если не считать процентов от вложений, которые, как она говорила Мидденам, сделал мистер Бергстром. Ей верили на слово.

О том, что Эндрю в свое время пытался ей что-то сообщить, Агнесс почти забыла, но однажды Клаудия рассказала, из-за чего они поссорились с Сильвией: младшая сестра объявила старшей, будто в смерти Ричарда и Джеймса виноват Гарольд.

– Как ты считаешь, это может быть правдой? – отчужденно спросила Клаудия.

– Не знаю, – ответила Агнесс, хотя про себя подумала: «Эндрю не стал бы нас обманывать, да и Сильвия вряд ли опустилась бы до клеветы».

Теперь она поняла, почему ее младшая золовка покинула Элм-Крик. Ей и самой захотелось уехать, вот только куда? Не имея законченного образования, она не могла зарабатывать себе на жизнь. Родители отвернулись от нее, а просить помощи у филадельфийских знакомых не позволяла гордость. Гибнущее поместье оказалось для Агнесс ловушкой, и она не знала, как выбраться.

Ночью ее разбудили крики Клаудии и плач Гарольда. Она наконец-то задала ему вопрос, и он ответил правду. Агнесс, как маленькая девочка, натянула на голову одеяло, но шум ссоры все равно долетал до ее ушей.

На следующий день Клаудия перебралась в отдельную спальню в западном крыле – подальше от Гарольда. С тех пор они уже не жили как муж и жена. Старались проводить в присутствии друг друга как можно меньше времени, разговаривали только при необходимости. Дом охватила тишина, в которой Агнесс боялась утонуть. Через несколько месяцев она спросила Клаудию, почему бы им с Гарольдом просто не разойтись.