Крутая тусовка - Валери Домен Страница 75

Он не удержался от того, чтобы представить себе крупные заголовки газет, и почувствовал странную дрожь, осознав, что ему суждено было попасть в самый центр всеобщего внимания: сначала полицейских, потом прессы. Как у него будут брать интервью, расспрашивать без конца, жалеть, а потом смотреть как на героя. Эрик не смог сдержать довольной улыбки. Это внезапное удовлетворение не ускользнуло от внимания пристально наблюдавших за ним Софи и Виктории. Но только журналистка поняла, что происходило в его извращенном уме, и не удержалась:

— Слушай-ка, ты!

Словно внезапно проснувшись, присутствующие повернули головы к Софи, которая начала громко отчитывать стилиста:

— Ну вот, теперь ты готов идти хвастаться своей смелостью!

Эрик, как только мог, пронзил ее взглядом, но звезда теленовостей была очень смелой, и это ее ничуть не смутило:

— И не стоит смотреть на меня так, словно я тебя оскорбила, ты трус, который совсем недавно помочился в штаны, а теперь готовится заявить всему миру, что он — агент 007!

— А ты-то кто? — зло оборвал ее Эрик. — А ты сама разве не подлая обманщица? Ты думаешь, что никто не знает твою историю? О бедной девушке, которую ты спихнула со стула ведущей 20-часовой программы новостей, или обо всех твоих репортажах из районов боевых действий, где ты предпочитала трахаться в тыловых гостиницах, а не оплакивать погибших на поле боя!

— Это, дорогой мой, не входит в мои обязанности, — возразила Софи. — Я не должна плакать, мне нужно информировать. Что же касается моих опрокидываний ногами вверх, то тут больше вымысла, чем правды, но стоит признать, что мы неплохо веселились между боями…

— Тогда не читай мне мораль! Циничнее тебя нет никого на свете!

— Есть. Есть Серра, но он наполовину мертв, — коварно возразила журналистка.

Президент — генеральный директор «Премиума», которому Памела снова впрыснула обезболивающего, открыл один глаз и посмотрел на свою звезду информации. В его взгляде по-прежнему светилась доля жестокости, и можно было с уверенностью предположить, что, если он выйдет из этого живым, обязательно проведет зачистку.

Разогретая этой злобной перепалкой, Виктория тоже бросилась в бой:

— Она права, — сказала она озадаченному Эрику, — тебе явно весело! Что же заставляет тебя улыбаться, стоя у двери?

— Да ничего! Бедняжки, вы обе совершенно обезумели! Я просто рад тому, что ухожу отсюда, и это нормально: здесь так воняет!

— Мсье «счастлив»! Что ж, тем лучше, потому что мы, возможно, сдохнем, а ты будешь ни при чем! — продолжила Вики с недобрым выражением на лице.

— Если ты, силиконовая кукла, сдохнешь, то я действительно буду ни при чем! Что ты даешь миру, а? Свою задницу и большой рот, из которого вылетают одни глупости?

Люси явно наслаждалась, слушая их, и сделала успокаивающий жест рукой парням, которым эта троица начала действовать на нервы.

Вики изобразила на лице негодование, но не сдавалась:

— Значит, Эрик Леруа — великий человек? Из тех, кто революционизирует общество?

— А что — нет? Через меня проходит вся мода: это тоже — общество…

— Не надо преувеличивать, Эрик, ты занимаешься этим не так давно…

Это в разговор вступила Анни Дюмьель и, казалось, была готова критиковать всех и вся.

— О-о, настало время сведения счетов, да? Зря ты в это вмешиваешься, Анни! В любом случае, я работаю достаточно долго, чтобы оценить размах твоих проделок. Ты забиваешь шкафы журнала разными косметическими средствами, которые получаешь от имени журнала. И шантажируешь пресс-атташе, которые не присылают тебе продукцию их фирм в двойном количестве, а то и в тройном. И ничего не даешь другим, кроме дерьма, в котором ты не нуждаешься!.. Скажи-ка, дорогая Анни, что ты делаешь с этими килограммами крема?

Анни опустила голову и, казалось, пожалела о том, что встряла в перепалку. Но было уже поздно.

— Ты считаешь себя красивой в свои пятьдесят лет, одеваешься то как девочка, то как кокотка. У тебя нет класса, и, несмотря на все твои чудодейственные косметические препараты, у тебя ярко выраженный двойной подбородок. Знаешь ли ты, что тебя называют «безмозглой курицей»?

Несмотря на рану, Эрика прыснула, и ее смех прозвучал выстрелом в напряженной тишине. Анни смерила ее взглядом и высказала свое мнение о ней:

— Тебе смешно, грязная шлюха! Ты трахаешься со всем, что шевелится, и после этого можешь смотреть в зеркало?

— Но до чего же Мисс Тушь становится вульгарной! — взорвалась Эрика, держа одну руку на ноющем от боли плече. — Во всяком случае, все знают, чего от меня можно ожидать! А ты с твоими элегантными манерами и с твоей красиво звучащей должностью — на которую тебя, кстати, поставили только потому, что ты наименее страшная в службе косметики! — не можешь никого провести! Эрик прав: твои хождения в конце каждой недели между кабинетом и гаражом не очень красивы. Во всяком случае, это не деонтологично!

В ходе этой перебранки Люси подчитывала очки и явно наслаждалась происходящим. Она обвела взглядом остальных гостей, чтобы определить, кто вступит на ринг следующим.

Женнифер зашевелилась в своем углу, но первым в дело вступил папарацци:

— Вы так забавны! Все вы — дерьмо! И вся эта брань ради того, чтобы узнать, кто из вас номер первый?!

— Замолчи, навозный жук! — грубо крикнула Мари, выйдя из своей летаргии. — Надоело слышать, как люди оскорбляют друг друга. Если здесь и есть дерьмо, так это ты! Меня от тебя тошнит, будь я среди них, я пристрелила бы тебя, даже не прибегая к голосованию! — сказала она, указав на команду Люси.

— Ты теперь хочешь встать на их сторону? Напоминаю тебе, что они совсем недавно вышибли мозги из головы твоей большеротой певицы, — усмехнулся Франк.

— Несчастный! Если бы я могла, я бы сама тебя убила!

По кивку Люси Клифф подошел к Мари и протянул ей свой пистолет:

— Держи, облегчи душу. Нажимать надо вот сюда: увидишь, это просто…

Мари посмотрела на него, словно увидела впервые, потом перевела взгляд на оружие. Взяв его, задумалась, поскольку решение принять ей было явно трудно. Словно она была в тире, Клифф показал ей, как надо было прицелиться, чтобы попасть во Франка, оторопевшего от поворота событий.

— Давай, Мари, — приободрила ее Памела из глубины зала. — Ты ведь так долго ждала этого момента!

Тихий голос распорядительницы, которая так мало говорила после захвата заложников, приободрил Мари, и она навела пистолет 38-го калибра на Форкари. Тот поднял руку, словно защищаясь, и сказал:

— И ты сделаешь это? Что значит одна фотография по сравнению с жизнью человека, а?

— Это не просто фотография, ты загубил мою жизнь. Таким образом, получается жизнь за жизнь, тебе это не кажется логичным, Форкари?