Руби - Вирджиния Клео Эндрюс Страница 78

– Это неправда! – пролепетала я, еле сдерживая слезы. – Все это неправда!

– Прошу, избавь меня от своих уловок и хитростей! – прошипела Дафна. – Не сомневаюсь, что на них ты мастерица. Дашь сто очков вперед любой цыганке. Судя по всему, единственное, что ты умеешь, – изворачиваться и обманывать. Иди и отнеси бутылку в бар.

– Я даже не знаю, где он находится, – всхлипнула я.

– Я не собираюсь больше тебя слушать! Ты и так испортила мне настроение на весь день. Разумеется, все это станет известно твоему отцу, – заявила она и вышла из комнаты, более не удостоив меня взглядом.

Слезы, кипевшие у меня под ресницами, хлынули ручьями и обожгли щеки. Я бросилась к шкафу, схватила злополучную корзинку и устремилась к дверям Жизели. Из ванной доносился шум воды и пение. Видно, Жизель принимала душ. Я рывком распахнула стеклянную дверь.

– Ты что? – выпучила глаза Жизель, изображая удивление. – Что тебе нужно, Руби?

– Как ты могла все свалить на меня?

– Подожди минуту.

Она выключила воду.

– Дай мне полотенце, будь добра.

Я поставила корзинку на комод и протянула Жизели полотенце.

– Так что там у вас произошло?

– Зачем ты сказала Дафне, что это я взяла бутылку из бара? Ведь это подло!

– Ох, Руби, не злись. Я не могла иначе, честное слово. Видишь ли, месяц назад у меня уже вышла одна история. Мама поймала меня, когда я вернулась посреди ночи и от меня пахло виски. Она тогда просто взбесилась. Орала, что запретит мне выходить из дому. Если бы выяснилось, что сейчас во всем виновата я, она бы точно посадила меня под замок.

– Ловко ты вывернулась, ничего не скажешь! А то, что она теперь считает меня воровкой и пьяницей, – это ерунда!

– Тебе все сойдет с рук. Ты только что появилась в доме. Папа на тебя не надышится. Даже если мама немного посердится на тебя, ничего страшного в этом нет. Наказывать тебя никто не будет, вот увидишь. Мне жаль, что все так вышло, – добавила Жизель, закручивая на голове полотенце. – Но когда мама приперла меня к стенке, я жутко растерялась. Не успела придумать ничего лучше.

В ответ я лишь молча вздохнула.

– Мы же сестры, – сияя улыбкой, продолжала Жизель. – А сестры должны всегда быть заодно.

– Что значит «быть заодно», Жизель? Вместе врать?

– Разумеется. Если мы хотим друг друга выручать, маленькая ложь просто необходима. Без лжи на этом свете не проживешь, – беззаботно заявила она.

Я снова вздохнула. Дафна тоже говорила о «маленькой лжи», без которой невозможно прожить на свете. Судя по всему, ложь – это фундамент, на котором строится счастье и благополучие семьи Дюма. Вот только можно ли назвать эту ложь маленькой?

– Не бойся, все обойдется, – прервал мои размышления голос Жизели. – Если папа слишком расстроится, я сумею запудрить ему мозги. Скажу, ты подговорила меня, потому что мне самой очень этого хотелось… ну, в общем, что-нибудь в этом роде. Он окончательно собьется с толку и не станет наказывать никого. Я проделывала такие фокусы множество раз, – заявила она с хитрой ухмылкой.

Жизель завернулась в полотенце и вышла из ванной.

– Да хватит тебе дуться! – бросила она. – Тоже мне трагедия. Мир не перевернулся, и никакой катастрофы не произошло. Скоро к тебе придет твой учитель живописи, а после за нами заедут Бо и Мартин. Поедем во Французский квартал, проветримся.

– А… что мне делать с этим? – пробормотала я, указывая на корзинку. – Я даже не знаю, где этот ваш бар.

– В кабинете. Я тебе покажу. Только давай сначала решим, что мне надеть.

– Хорошенькое утро сегодня выдалось! – вздохнула я. – Сначала я рассказала Нине о том, что слышала какой-то плач, и она потащила меня в свою комнату и принялась окуривать серой. Потом на меня набросилась Дафна!

– Ты слышала плач?

– Ну да, какие-то тихие всхлипывания. По-моему, они доносились из комнаты, где прежде жил Жан.

– А-а, – равнодушно протянула Жизель.

– Ты тоже их слышала?

– Конечно, – бросила она, сняла с вешалки юбку и приложила к себе. – Может, вот эту? Она не такая короткая, как твои, но красиво облегает мои бедра. И это нравится Бо, – добавила Жизель с многозначительной улыбкой.

– Очень красивая юбка. Но ты так и не сказала, что это за всхлипывания? Раз ты их слышала, ты наверняка знаешь, кто это плакал?

– Папа, кто же еще. Он часто приходит в комнату дяди Жана и плачет. Сколько я себя помню, он делал так чуть не каждый вечер. Никак не может смириться… с тем, что произошло.

– Но я его видела… вчера вечером… и он сказал, что никто не плакал… что мне померещилось…

– Естественно, он не хочет, чтобы кто-нибудь об этом знал, – пожала плечами Жизель. – И мы все делаем вид, что ничего не замечаем.

– Как это все грустно, – вздохнула я. – Папа рассказывал мне, каким красивым и обаятельным был Жан. Как это ужасно – умереть совсем молодым, когда перед тобой открывается вся жизнь и…

– Умереть? – перебила Жизель. – Что значит «умереть»? Папа сказал тебе, что дядя Жан умер?

– Ну… я так поняла… он сказал, что во время крушения мачта ударила Жана по голове и… – Я осеклась, припоминая рассказ отца во всех подробностях. – Папа сказал, что Жан долго находился в коме и медицина оказалась бессильна. Вот я и решила, что…

– Что он умер? Ошибаешься!

– Значит, он жив? Почему же тогда папа так о нем горюет?

– Жив-то он жив, только стал чем-то вроде овоща, – усмехнулась Жизель. – Хотя выглядит не плохо, ничего не скажешь. Тем не менее крыша у него полностью съехала, он никого не узнает и ничего не помнит.

– А… где он сейчас?

– В какой-то клинике за городом. Мы навещаем его раз в году, в день его рождения. То есть в этот день я езжу к нему вместе с папой. Папа видит его намного чаще. А мама не ездит к нему никогда. – Жизель сняла с вешалки блузку. – Подходит к этой юбке?

Схватив блузку, она подбежала к зеркалу и принялась перед ним вертеться. Я ждала, пока она налюбуется собой.

– А почему в доме нет ни одной фотографии Жана? – спросила я, когда Жизель наконец оделась.

– Слушай, мне надоело об этом говорить! – простонала она. – Фотографий нет, потому что папе больно на них смотреть, неужели не понятно? Удивляюсь, что он выложил тебе эту историю. – Она снова метнулась к зеркалу. – Тебе нравится эта блузка?

– Очень мило, – промямлила я.

– Ненавижу это слово! – процедила Жизель. – Мне вовсе не хочется быть «очень милой». Скажи лучше, я выгляжу сексуально?

Я бросила на нее оценивающий взгляд:

– Ты забыла надеть лифчик!

– С памятью у меня все в порядке, – ухмыльнулась она. – Многие девушки теперь предпочитают обходиться без лифчика.