Лавандовая лента - Хизер Берч Страница 8

– Это же твой день рождения, Попс.

Уилл шумно выдохнул. Его охватила злость. Какими бы незаменимыми работниками в Корпусе мира они ни были, с их стороны было стыдно так пренебрегать днем рождения Попса. Два года между визитами. Два года. Когда с каждым днем Попс становится все дряхлее. Восемьдесят один. Сколько еще дней рождения, по их мнению, ему предстоит отметить?

Уже несколько недель Попс только и говорил об их приезде из Африки. Он строил планы, убирал гостевую комнату, старясь, чтобы им там все понравилось. А теперь, безо всяких объяснений, они просто не приезжают. Уилл был в ярости. Но показать Попсу, как он зол, означало только ухудшить положение. Он заставил себя улыбнуться и взглянул на деда через плечо:

– Прекрасно отпразднуем, а?

– Мы отправимся ужинать в ресторан, а потом, может быть, завалимся на дискотеку, – пошутил Попс.

– Дискотеку? – Уилл рассмеялся, подавив свою злость ради Попса. Он пересек кухню и обнял деда за плечи. – Не думаю. Я даже не уверен, существуют ли еще дискотеки. Но мы что-нибудь придумаем.

Солнце светило в окно, заливая кухню ослепительным светом. Попс повернулся к нему лицом, чтобы согреться в его лучах.

– Прекрасное утро. Надеюсь, клевать будет хорошо.

– У нас всегда отличная рыбалка, рыба нас никогда не подводила.

Попс повернулся и посмотрел Уиллу в глаза.

– Ты никогда меня не подводил.

– Надеюсь, что так.

– Этого просто не может случиться. – Попс улыбнулся. – Ты из хорошей породы.

Опять ком в горле. Он крепко сжал челюсти. Даже если предыдущее поколение подкачало.

– Мне нужно полить огород перед тем, как мы уедем. Я вернусь через несколько минут.

– После ночного дождя тебе еще нужно что-то поливать?

Уилл открыл сумку-холодильник и заглянул внутрь.

– Осторожность не помешает, – заявил Попс. – Я посадил кое-какие новые семена. Думал, что сегодня будет облачный день, но солнце все-таки выглянуло.

– И когда ты это заметил, то решил, что неплохо бы покататься на лодке одному?

Попс уперся руками в бока.

– Это была просто маленькая прогулка по каналу.

– Попс, в следующий раз я поеду с тобой. – Уилл внимательно посмотрел на деда. – Я всего лишь стараюсь защитить…

Попс вздохом прервал внука.

– Я знаю, ты хочешь защитить меня. Человека, который в войну прыгал с аэропланов. А теперь меня нужно защищать от скользкой травы.

– Ты сделал бы для меня то же самое. А теперь иди, поливай свой огород.

Попс кивнул.

– Только переоденусь в шорты.

Пружинящей походкой он направился из комнаты, но в дверях замешкался.

Уилл оглянулся, не понимая, что заставило деда остановиться.

Не оборачиваясь, Попс произнес:

– Я люблю тебя, мой мальчик.

Уилл крепко зажмурился. Все, что в течение многих лет рассказывал Попс о себе и о войне, заполнило сердце Уилла и объединило этих мужчин. Уилл шагнул к деду. Он боялся заговорить, опасаясь, что голос выдаст его состояние. Поэтому он просто положил свои тяжелые ладони на плечи Попса и слегка сжал их.

Это пожатие вызвало легкую ответную дрожь. Попс знал, что Уилл – все, что у него есть.

Высоко подняв голову, он отошел от внука и вскоре уже насвистывал какую-то мелодию. А солнце сквозь окно поцеловало Уилла в лицо.

Видя, как ужасна война, Эдриэнн пыталась представить, каково будет, если кто-то умрет прямо рядом с ней. И не один раз, а снова и снова. Письма Уильяма меняли ее. Меняли что-то глубоко скрытое в ней. И она начала думать, что, возможно, это хорошо. Это и было настоящей жизнью. Это были жертвы, на которые шли мужчины, чтобы она могла сидеть и жаловаться на свое одиночество или прятаться в полуразрушенном доме, где все разговоры происходили между ней и никуда не годным водопроводом. Люди должны радоваться жизни. Слишком многие погибли, чтобы другие могли жить.

Но письма были не только об ужасах войны. Они были о неугасимой любви между Грейси и Уильямом. Это она узнала, прочитав всего несколько писем. Еще Уильям писал о Саре, младшей сестре Грейси. У Эдриэнн сложилось впечатление, что эта девчушка попадала в переделки на каждом шагу. Однажды она заблудилась в темноте и натолкнулась на соседский курятник. Она прошла полгорода, испачканная пометом. Ее жизни это не угрожало, но чувство собственного достоинства сильно пострадало. Уильям рассказал об этом другим солдатам, и они провели весь вечер, вспоминая казусы, случавшиеся с ними, и смеясь намного беспечнее, чем можно было ожидать в разгар войны. Поблагодари Сару, писал он. Я знаю, что она не возражала бы против того, чтобы я выдал ее секрет. Если я что-то и знаю о милой Саре, так это одно: если она может помочь улыбнуться кому-то, кто отчаянно нуждается в утешении, она поможет. Невзирая на то что ей самой может быть в эту минуту несладко.

Был уже почти полдень, когда Эдриэнн наконец оделась. Она с трудом открыла тяжелую входную дверь из красного дерева и посмотрела по сторонам. Да, еще один солнечный день в раю. Она вышла из дома, держа в руке фотографию и одно из писем. Ей нужен был совет лучшей подруги. С открытыми окнами она подъехала к кофейне Сэмми под альтернативную рок-музыку независимого радио.

Кофейня была переполнена посетителями. Не лучшее время для разговора с подругой. Сэмми стояла за стойкой, принимая заказ у молодого человека. Потом налила ему тарелку супа. Оглянувшись через плечо, одарила Эдриэнн быстрой улыбкой.

В воздухе витал аромат эспрессо и домашнего тушеного мяса. За столиками сидели люди, весело болтая. Молодой человек взял свою еду и повернулся к Эдриэнн, окинув ее долгим оценивающим взглядом. Эдриэнн отступила на шаг, давая ему пройти. Проходя мимо, он намеренно задел ее. Такое иногда с ней случалось, когда мужчины пытались привлечь к себе ее внимание. После развода она вынуждена была напоминать себе, что нормально, если кто-то находит тебя привлекательной. Она заказала латте и стояла у стойки, пока Сэмми готовила его.

Сэмми была высокой женщиной, почти шести футов росту, и возвышалась над Эдриэнн, в которой было только пять футов и четыре дюйма. Она носила длинные свободные платья, популярные в шестидесятые годы. На ногах у нее всегда были шлепанцы, а копна вьющихся рыжих волос была собрана в небрежный хвост на затылке. Ей было тридцать пять лет, и она была очень привлекательна, но почти не пользовалась косметикой, чтобы подчеркнуть свою естественную красоту. Эдриэнн ни разу не видела ее без длинных сережек, которые тихонько звякали, когда она проплывала от столика к столику.

Она подала Эдриэнн напиток.

– Держи. Иди сядь где-нибудь. Я присоединюсь минут через десять.