Пропавшие девушки Парижа - Пэм Дженофф Страница 8

– Удалить?! – чуть ли не взвизгнула в испуге Мари. – Но это очень прочная пломба. Мне ее поставили всего год назад, и за немалые деньги.

– В том-то и дело. Пломба слишком дорогая. Она сразу выдаст в вас англичанку. Мы заменим ее на фарфоровую. Такие в ходу у французов.

И тогда в голове у Мари все сложилось: интерес незнакомца в кафе к ее познаниям во французском языке, замечание Элеоноры относительно ее пломбы.

– Вы хотите, чтобы я выдала себя за француженку?

– Да, в числе прочего. Вы пройдете курс спецподготовки, затем вас отправят на задание, – при условии, что вы овладеете необходимыми навыками. – Элеонора говорила так, будто Мари уже дала согласие. – Это все, что я могу пока сказать. Секретность крайне важна для наших операций.

Отправят на задание. Операции. У Мари кружилась голова. С трудом верилось, что в этом элегантном особняке, всего в нескольких шагах от магазинов и суеты Оксфорд-стрит, разрабатывается стратегия и тактика тайной войны против Германии.

– Через час сюда подъедет машина, и вас отвезут в центр спецподготовки, – сказала Элеонора, словно все уже было решено.

– Прямо сейчас? Я не могу так сразу! Мне нужно уладить свои дела, собрать вещи.

– У нас так заведено, – ответила Элеонора. Возможно, подумалось Мари, они специально не отпускают домой завербованных, чтобы у тех не было возможности передумать. – Мы обеспечим вас всем необходимым и от вашего имени уведомим Военное министерство.

Мари в изумлении уставилась на Элеонору. Она ведь не говорила, где работает. И тогда она поняла, что этим людям, кто бы они ни были, слишком много известно про нее. Встреча в кафе была не случайной.

– Долго я буду отсутствовать? – спросила Мари.

– Это зависит от характера задания и множества других обстоятельств. Вы можете уволиться в любое время.

Уходи, настаивал внутренний голос. Мари ввязывалась в нечто более грандиозное и серьезное, чем ей представлялось. Но ноги словно приросли к полу, ее снедало любопытство.

– У меня есть дочь. Ей пять лет. Она живет с моей тетей близ Или.

– А муж?

– Погиб на войне, – солгала она. В действительности, отец Тесс, Ричард, был безработным актером, подвизался в массовках в театрах Вест-Энда; он исчез сразу же после того, как родилась Тесс. В восемнадцать лет Мари сбежала из отцовского дома в Лондон и сразу же польстилась на первое гнилое яблоко, что упало к ее ногам. – Пропал без вести под Дюнкерком. – Такое объяснение, даром что откровенная ложь, было предпочтительнее вероятной правды: что он находился в Буэнос-Айресе, тратил остатки ее наследства, доставшегося ей от матери, поскольку, когда они только поженились, она переложила все деньги на их совместный счет, предназначенный для покрытия расходов на жилье.

– О вашей дочери есть кому позаботиться? – Мари кивнула. – Хорошо. Иначе вы не смогли бы сосредоточиться на учебе, все время беспокоились бы за нее.

Она всегда будет тревожиться за Тесс, заметила про себя Мари. Сразу видно, что у Элеоноры своих детей нет.

Мари подумала про дочь, живущую теперь в деревне, про свои визиты туда по выходным, которые прекратятся, если она примет предложение Элеоноры. Какая мать решилась бы на такое? Она поступила бы ответственно, если б осталась в Лондоне, поблагодарила бы Элеонору и вернулась бы к привычной жизни, насколько жизнь могла быть привычной во время войны. Тесс она воспитывала одна. Если она по какой-то причине не сможет вернуться, у ее дочери не останется никого, кроме стареющей тетушки Хейзел, которая, конечно же, не сможет долго заботиться о ней.

– Платить вам будут десять фунтов в неделю, – добавила Элеонора.

В пять раз больше того, что Мари зарабатывала машинисткой. Она устроилась на самую высокооплачиваемую работу, какую сумела найти в Лондоне, но этих денег все равно не хватало. Даже с учетом подработки, из-за которой она не смогла бы навещать Тесс по выходным, она все равно не получала бы столько, сколько предложила ей Элеонора. Мари произвела в уме расчеты. До сего дня практически все свое жалованье она еженедельно отдавала Хейзел на содержание Тесс. Теперь же у нее еще будут оставаться деньги на то, чтобы подремонтировать дом – прежде об этом не могло быть и речи. Она представила, как покупает дочери новое платье и, может быть, несколько игрушек на Рождество. Тесс не была избалованным ребенком, никогда ничего не клянчила, но Мари частенько жалела, что не в состоянии дать дочери того, что сама она в детстве принимала как должное. В сущности, из-за работы, будучи привязанной к Лондону, она так и так не могла все время быть с Тесс. И, говоря по чести, Мари влекли таинственные приключения, что сулила ей Элеонора. Здесь, в Лондоне, она чувствовала себя никчемной, целыми днями просиживая за печатной машинкой. А ведь она могла бы приносить реальную пользу, внести свой вклад в победу, – если, как отметила Элеонора, она обладает необходимыми качествами.

– Что ж, ладно. Я готова. Только мне нужно позвонить тете и сообщить, что я не смогу к ним приезжать.

– Исключено, – категорично заявила Элеонора, качая головой. – Никто не должен знать, куда вы отправляетесь – или вообще куда-то уезжаете. Мы телеграммой уведомим ваших родных, что вас направили в командировку.

– Я не могу просто взять и уехать, ничего им не сказав.

– Именно так вы и должны поступить: просто взять и уехать. – Элеонора спокойно смотрела на нее. Выражение ее лица не изменилось, но Мари заметила искорки сомнения в глубине ее глаз. – Если вы не готовы пойти на это, я вас больше не задерживаю.

– Я должна поговорить с дочерью. Я никуда не поеду, пока не услышу ее голос.

– Хорошо, – наконец смягчилась Элеонора. – Только не говорите, что уезжаете. Можете воспользоваться телефоном в соседней комнате. Долго не болтайте. Не более пяти минут. – Тон Элеоноры подразумевал, что Мари теперь находится у нее в подчинении, принадлежит ей на правах собственности. Мари охватили сомнения: а не совершила ли она ошибку, приняв ее предложение? – Ни слова об отъезде, – повторила Элеонора. Мари чувствовала, что ее подвергают некоему испытанию, – возможно, одному из многих, которые ей предстоит пройти.

Элеонора направилась к выходу, жестом велев Мари следовать за ней.

– Подождите, – остановила ее та. – Еще кое-что. – Элеонора обернулась. В ее чертах начинало сквозить раздражение. – Вы должны знать, что мой отец происходит из семьи немцев. – Мари внимательно смотрела на Элеонору. В глубине души она надеялась, что эта информация заставит Элеонору изменить свое решение насчет Мари, для каких бы целей ее ни вербовали.

– Знаю, – кивнула Элеонора.

– Но откуда?

– Вы каждый день сидите в одном и том же кафе, верно? – Мари кивнула. – Между прочим, зря. Ужасная привычка. Никаких привычек и шаблонов. В общем, вы приходили, садились и читали книжки на французском. Один из наших людей обратил на это внимание и подумал, что вы, возможно, подходящая кандидатура. Мы проследили за вами до места вашей работы, выяснили, кто вы такая. Проверили по нашей картотеке и решили, что вы нам подходите, во всяком случае, в качестве кандидатуры для рассмотрения. – Мари была ошеломлена: она даже не догадывалась, сколь бурная деятельность происходит за ее спиной. – У нас есть специально обученные люди, которые занимаются подбором подходящих для нас девушек по всей стране. Но в конечном итоге кто нам подходит, а кто – нет, решаю я. Каждая из девушек проходит через меня. – В ее голосе слышались покровительственные нотки.