Океан - Альберто Васкес-Фигероа Страница 8

Потом она неизменно вспоминала, как Асдрубаль, сидя на этих же ступеньках, учил ее навязывать крючок на самодельную удочку, насаживать наживку и забрасывать снасть, когда ей еще не исполнилось и шести лет. Когда же она поймала свою первую сельдь, которую затем приготовила на ужин, он без устали ее нахваливал.

Вспоминался ей и Себастьян, учивший ее плавать в море, чьи волны бились о берег в каких-то десяти метрах от того места, где стояла ее кровать, его сильные руки, аккуратно поддерживавшие ее под живот. Вся ее жизнь с тех самых пор, как она себя помнила, текла спокойно и размеренно в самом прекрасном месте в мире, в окружении самых замечательных людей на свете — строгого великана отца, всем сердцем обожавшего свою малышку, ласковой мечтательницы матери, с лица которой не сходила улыбка, и самых лучших, самых умных и самых отважных братьев на свете.

А потом ее мир разлетелся на тысячи осколков, обнажив неприглядную реальность — у нее выросла высокая и упругая грудь, а бедра стали походить на круп нервной чистокровной кобылицы.

Даже ее отец изменился. Теперь, когда по вечерам она вбегала в дом и запрыгивала ему на колени, он напрягался, словно был не рад ее видеть. Она же едва смогла скрыть свое смущение, когда однажды он ее отстранил, хлопнув ладонью по ягодицам:

— Ты уже не в том возрасте, чтобы вот так запросто садиться на колени к мужчине. Это был последний раз. Теперь ты сядешь на колени только своего мужа.

В тот апрельский вечер за ней навсегда закрылись двери, ведущие в детство. Когда же она поняла, что никто, даже ее отец, уже не любит ее так, как прежде, ей стало так горько, что и словами не передать.

Во что же она превратилась, если даже родные братья боялись к ней прикоснуться? Почему она должна менять свою жизнь из-за странных прихотей собственного тела, ведь ей так нравилось кувыркаться с Асдрубалем на песке или кататься на плечах Себастьяна, который потом непременно заходил в воду и принимался прыгать через набегающие на берег волны.

Теперь она страстно мечтала лишь об одном, чтобы Асдрубаль, как и прежде, уселся на одной из верхних каменных ступеней, а она бы села чуть ниже и, прислонив голову к его коленям, слушала рассказы — о рыбной ловле, о том, какую историю на этот раз поведал ребятам дон Хулиан, о деньгах, которые они когда-нибудь непременно накопят, купят весь остров Исла-де-Лобос до последнего камня и превратят его в царство Марадентро.

— Ты представляешь, что это значит построить дом за лагунами? Разбить вокруг него прекрасный сад, полный диковинных растений, и обязательно соорудить рядом причал, чтобы баркас приставал прямо к крыльцу?

Лагуны эти покрывал песок, такой белый, что слепило глаза, а вода в них была кристально чистой. Океан после отлива оставлял в маленьких затоках крошечную рыбешку и крабов. Это было самое прекрасное место в целом мире, настоящий рай, где можно было искать под камнями осьминогов, играть в мяч, плавать, ловить рыбу прямо руками, сидя на большом камне, или валяться на горячем песке и наслаждаться послеполуденным солнцем.

Лоточник-турок, который четыре раза в год спускался на Плайа-Бланка, иногда приносил вместе с неизменными свистульками и безделушками маленькие очки в резиновой оправе, которые плотно прилегали к лицу и позволяли видеть то, что происходило под водой так ясно, словно ее и не существовало. Малышня готова была отдать за эти очки все свои сбережения, собранные за целый год.

Какое же забавное зрелище они собой являли. Зады их высоко поднимались над водой, в которой скрывались их головы. Они с удивлением наблюдали за жизнью подводного мира и каждый раз разбегались с визгом, случись им увидеть что-то необычное или Себастьяну нырнуть слишком глубоко, подняв при этом тучу брызг.

Когда-то на острове водились тюлени и морские волки, которые и дали ему название, однако несколько лет назад они ушли к мавританским берегам. Правда, они все еще попадались на глаза рыбакам, спускавшимся к большим рыбным банкам мыса Кабо-Бахадор.

Удивительно, что животные, более привычные к холодным полярным водам, когда-то выбрали этот безлюдный жаркий остров. На протяжении столетий он был их единственным домом, пока строительство маяка и постоянное присутствие людей из Фуэртевентуры и Лансароте не вынудили их мигрировать к спокойным, не менее жарким и таким же скалистым африканским берегам.

А вот рыба, живущая в лагуне, людей не боялась: когда Себастьян, умевший плавать лучше всех в семье Марадентро, нырял в воду, она не уплывала в сторону, не пряталась под камнями и среди водорослей, а с любопытством приближалась и глядела своими выпученными глазами на странного и смешного «осьминога», чьи щупальца были слишком коротки. Рыба даже давала потрогать себя.

Айза не умела нырять так глубоко, как ее брат, и ей оставалось лишь наблюдать за ним с восхищением. И это тоже были одни из самых ярких и самых прекрасных воспоминаний ее детства.

Теперь она никак не могла взять в толк, почему ее братья должны идти в военный флот, а она сама превратилась в женщину. Почему от прежнего счастья у нее остались лишь воспоминания?

— Почему вещи не остаются такими, какими они были раньше?

Себастьян возник прямо из ночной темноты, сел рядом и со свойственной ему медлительностью закурил сигарету.

— Это цена, которую мы вынуждены платить за взросление.

— А кому интересно быть взрослым? Посмотри, что происходит! Мы здесь, сидим и смотрим на огни маяка, думаем, как там Асдрубаль… Как же ему сейчас, должно быть, одиноко в том старом и ветхом доме!

Себастьян ответил не сразу. Он был тем человеком, кто предпочитал больше молчать, а если и разговаривал, то менее горячо, да и вообще был менее мечтателен, чем его сестра.

— Ему скоро придется уйти, — произнес он наконец. — Не знаю куда, знаю лишь, что как можно дальше от дома. Он должен либо сдаться, либо уйти. У меня дурное предчувствие: этот человек, которого дон Матиас пустил по следу, скоро поймет, где скрывается Асдрубаль.

— А что будет, если он сдастся?

Себастьян лишь пожал плечами:

— Не имею ни малейшего представления. В лучшем случае проведет несколько лет в тюрьме. Но это его уничтожит… Асдрубаль не из тех людей, кто может сидеть под замком. Он влюблен в море, ему необходимо его видеть, дышать им каждый день. Когда он находится на суше, какой бы она ни была, ему становится тесно. Не знаю, как он сможет выжить в камере…

Айза ласково погладила брата по мускулистой руке, сейчас безвольно повисшей.

— Закрой глаза и представь, что это всего лишь кошмар, — сказала она. — Разве нельзя сделать так, чтобы время повернулось вспять, хотя бы на двадцать дней назад? Все было так хорошо!

— Нет. Хорошо не было, — ответил Себастьян, перебирая ее длинные нежные пальцы — сложно было поверить в то, что эти руки каждый день моют посуду и солят рыбу. — Мы жили спокойно, вот и все. И теперь, когда мы потеряли покой, та жизнь кажется нам прекрасной. — Он слегка надавил пальцем на кончик ее носа. — Ты ведь уже давно чувствуешь себя несчастной.