СССР. Дневник пацана с окраины - Владимир Козлов Страница 8

За окном мелькнули белые буквы «Могилев».

Я присел на лавку в прихожей, стащил резиновый сапог и носок. Палец распух. Я попробовал сделать шаг – и не смог. Пришлось прыгать на одной ноге.

– Что случилось? – спросила Наташа.

Она сидела в зале за столом, делала уроки. Выпускные классы – восьмые и десятый – в колхоз не ездили.

– Хотел выбить картошину из земли…

– Только мне не рассказывай эти сказки, хорошо? С кем ты уже там подрался?

– С Кирилловым.

– Нашел, с кем драться… Тебе не стыдно? Его же и так все бьют…

– Он первый полез. Маме с папой не говори…

– А что ты им скажешь?

– Что играл в футбол.

– Картошиной?

– Ну да.

* * *

Хлопнула входная дверь – папа ушел на работу. Я уже не спал, но вставать не хотелось.

На кухне завтракали мама и Наташа.

– Зачем было ерундой заниматься? – говорила мама. – Играть картошиной в футбол… Надо же было додуматься… Теперь пусть сидит дома со сломанным пальцем, школу пропускает…

– Ничего страшного, если несколько дней и пропустит. Что там хорошего – в школе?

– И это ты говоришь, старшая сестра? Ты должна пример показывать…

– А я и показываю. Во всем, – Наташа засмеялась. – Ну, почти во всем.

Я встал с кровати, с трудом натянул спортивные штаны на лангет, надел зеленую рубашку в клетку.

На плите, в сковороде, накрытой крышкой, стоял мой завтрак – две котлеты. Я поставил сковороду на стол, взял вилку, насадил на нее котлету. Она уже начала остывать. Я открыл холодильник, вынул начатую бутылку кефира, налил себе в стакан.

На четвертом канале шло «Время». Я переключил на «семерку». «Утро республики». За окном, через улицу, светились окна школы: «химия» на третьем этаже, два «русских», «белорусский», «история», две «математики». От остановки бежала «немка» Семина. Она у нас не вела, но все знали, что она – шизанутая. В том году я вышел на уроке в туалет и слышал, как она ругалась с Одинцовым из восьмого «а». Он заглянул к ней на урок, попросил позвать Крылова. Семина замахала руками и бросила в него куском мела. Мел вымазал пиджак Одинцова, упал на пол и раскололся. Одинцов сказал:

– Тебе лечиться надо, дура.

– Ну-ка пойдем к директору! – заорала Семина. – Ты как с учительницей разговариваешь?

– А не надо кидать в меня мелом. Пошли к директору, я ему расскажу. Что, сосцала?

* * *

Троллейбус подкатился к светофору. В центре площади Орджоникидзе стояла скульптура: мужик и баба. Их руки были задраны вверх, они держали модель спутника.

Загорелся зеленый. Троллейбус переехал Пионерскую, остановился. Я вышел, повернул на Ленинскую. Лангет сняли только вчера, палец еще немного болел.

Я зашел в «Игрушки». Там не было ничего интересного. Раньше мне в нем много что купили: и амфибию, которая плавала в ванне, и железную дорогу «Pico Modelbahn» – правда, она скоро сломалась, и паровоз перестал ездить по рельсам. А еще мне здесь покупали оружие: пластмассовый автомат с красной лампочкой в стволе, черный железный маузер, маленький коричневый пистолет на пистонах. В четвертом классе и в начале пятого я играл с пацанами в войну в детском саду за столовой. Там была «вышка» – двухэтажный сарай с лестницей на второй этаж. Чтобы победить, надо было «взять вышку».

В комиссионном стояли японские «маги» по тысяче рублей и больше – «Sharp», «Toshiba» и «Sony». На всех них были яркие наклейки – «25 W» или «Hi-Fi». Возле них всегда стояло много пацанов и дядек.

На двери магазина висела бумажка, на ней было написано от руки:

«Список имеющихся в продаже автомобилей:

ЗАЗ-965 – 600 руб.

ЗАЗ-965А – 650 руб.

ЗАЗ-968 – 2200 руб.».

Я закрыл за собой дверь и сказал:

– Здрасьте.

Пацаны за столами кивнули. Роговец глянул на меня.

– И где это ты был, мой хороший?

– Я палец сломал…

– Двадцать первый! – крикнул Потапов.

– …на ноге. Справку могу принести.

– Справка мне твоя не нужна. Здесь тебе не школа, здесь все добровольно. Раз сказал, что сломал, значит, верю. Раздевайся – и за работу.

Я снял куртку, повесил на вешалку рядом с другими. Над вешалкой были прилеплены кнопками фотографии с прошлогодней «области»: пацаны с лентами «Юный чемпион». Были там и Пика с Додиком – они сейчас сидели за столами и паяли машины.

Я подошел к столу и включил паяльник.

Открылась дверь. Зашел Куцый, посмотрел по сторонам. Он был старше меня на два года, но учился в седьмом – сидел два года в первом классе.

– И где это ты был? – спросил Роговец. – Тоже палец сломал?

– Не, я «двойку» исправлял…

– По чему?

– По немецкому…

– Немецкий – это хорошо. Я в техникуме немецкий учил. Два года. У меня даже было по нему «четыре» за два года…

– В общей сумме, – шепнул Пика.

Мы все засмеялись.

– …Только ничего уже не помню. Только «ви хайст ду» и «колохозбауэр». А в школе учил английский. Помню, как будет велосипед. «Байсикл».

Куцый стоял у стола Роговца, держал в руке свою машину – «Metallex MTX». Он спаял только половину кузова.

Роговец выдвинул ящик стола, достал пачку «Астры», взял сигарету.

– Сходи-ка подкури мне от спирали.

Куцый взял сигарету, подошел к обогревателю. Я помазал кислотой бок машины, сунул паяльник в жестянку с оловом, приложил к машине.

Запахло табаком. Куцый понес сигарету Роговцу.

– Не, ну ты вообще – колхозбауэр. Я тебя попросил подкурить, а не полсигареты спалить. Придурок… Байсикл-колхоз, вот ты кто.

* * *

Папа храпел на кровати в спальне. Он пришел полчаса назад, пьяный, разделся и лег на покрывало – в красных «семейных» трусах и салатовой майке. Голова вдавилась в верхнюю из двух подушек – мама, когда заправляла кровать, всегда клала подушки в углу, одна на одну.

Я сидел за столом, заканчивал алгебру. Мама зашла в комнату, тронула папу за плечо.

– Петя, вставай. Пора уже стелиться…

Папа что-то пробурчал, повернулся, продолжал храпеть. Мама опять тронула его плечо, в этот раз – сильнее. Папа заворочался, открыл глаза.

– Встань, – сказала мама. – Надо разобрать постель…

Папа посмотрел на полированную дверь шкафа.

– Ну, сколько тебя ждать? Уже одиннадцатый час, пора стелиться. Игорь скоро будет ложиться…

Конец ознакомительного фрагмента