Бегуны - Ольга Токарчук Страница 8

Распухшее солнце тем временем опускается на виноградники, а к тому моменту, когда они добираются до вершины холма, оранжевый диск уже касается моря. Они оказываются невольными свидетелями этого по-театральному торжественного заката. Наконец зажигаются фонари. Уже в темноте группа выходит на высокий, обрывистый берег — они проверяют две из множества маленьких бухточек, там стоят каменные домики — жилище наиболее эксцентричных туристов, избегающих отелей и готовых доплатить за отсутствие проточной воды и электричества. Готовят они на каменных плитах, некоторые привозят газовые баллоны. Ловят рыбу — прямо из моря та попадает на решетку гриля. Нет, женщину с ребенком никто не видел. Люди собираются ужинать — на столах появляются хлеб, сыр, оливки и несчастная рыба, еще сегодня днем предававшаяся своим бездумным морским занятиям. Время от времени Бранко звонит в Комижу, в пансион — по просьбе Куницкого, которому кажется, что жена просто заблудилась и разминулась с ним. Но после каждого звонка Бранко лишь похлопывает его по плечу.

Около полуночи Куницкий замечает, что группа мужчин поредела, среди оставшихся он видит тех мужчин, что сидели с Бранко за столиком. Теперь, на прощание, они представляются: Драго и Роман. Все идут к машине. Куницкий благодарен им за помощь, но не знает, как это выразить, — забыл, как будет по-хорватски «спасибо», наверное, что-нибудь вроде «дякую», «дякуе», как-то так. Собственно, при большом желании они могли бы все вместе разработать некий славянский койне [18], набор схожих славянских слов первой необходимости, используемый без грамматики, — вместо того чтобы барахтаться в неловкой, упрощенной версии английского.

Ночью к его дому подплывает лодка. Жителей эвакуируют: наводнение. Вода поднялась уже до второго этажа. Просачивается через щели между кафельными плитками кухни, теплыми струйками вытекает из розеток. Разбухают от влаги книги. Куницкий открывает одну и видит, что буквы стекают, словно макияж, оставляя после себя пустые мутные страницы. Оказывается, все уже уплыли, остался только он.

Сквозь сон Куницкий слышит перестук лениво капающей с неба воды, в следующее мгновение превращающейся в сильный короткий ливень.

Апрель на автостраде, полосы красного солнца на асфальте, мир, тщательно глазурованный недавним дождем, — пасхальный кулич. Я еду на машине, страстная пятница, сумерки, то ли Бельгия, то ли Голландия — точно сказать не могу, потому что границы нет: заброшенная, она окончательно стерлась. По радио передают «Реквием». Вторя «Benedictus», вдоль автострады загораются фонари, словно спешат узаконить нечаянно снизошедшее на меня по радио благословение.

На самом деле это могло значить только одно: я уже на территории Бельгии, в которой, на радость путешественникам, все автострады освещаются.

Паноптикум и вундеркамера — прочитала я в путеводителе по музею — предшественники музеев. Выставки всевозможных курьезов, привезенных из дальних и ближних путешествий.

Однако не будем забывать, что Бентам назвал паноптикумом [20]свою гениальную систему охраны узников, он стремился конфигурировать пространство таким образом, чтобы каждый заключенный всегда оставался в зоне видимости.

— Остров не так уж велик, — говорит утром Джурджица, жена Бранко, и наливает Куницкому густого крепкого кофе.

Все повторяют это словно мантру. Куницкий понимает, что они хотят сказать, он и сам знает, что остров слишком мал, чтобы на нем можно было заблудиться. В длину чуть более десяти километров, всего два крупных населенных пункта — города Вис и Комижа. Их можно обыскать — тщательно, сантиметр за сантиметром, словно ящики письменного стола. Да и жители обоих городков хорошо знают друг друга. Ночи теплые, винограда много, и инжир уже почти созрел. Даже если Ягода с малышом заблудились, ничего с ними не случится: от голода или холода они не погибнут, дикие звери здесь не водятся. Переночуют под оливой, на сухой, прогретой солнцем траве, баюкаемые сонным шумом волн. До дороги из любой точки — не больше трех-четырех километров. На полях стоят каменные домики с бочками для вина, виноградными прессами, кое-где можно даже обнаружить еду и свечи. На завтрак съедят кисть зрелого винограда или раздобудут что-нибудь у отдыхающих, в одной из бухт.

Они спускаются к отелю, где уже ждет полицейский, но не вчерашний, а другой, помладше. Мгновение Куницкий надеется, что он принес добрые вести, но полицейский лишь просит показать паспорт. Он тщательно переписывает данные, говорит, что Ягоду с малышом будут искать и на материке, в Сплите. И на соседних островах.

— Она могла идти по берегу, — объясняет полицейский.

— У нее не было денег. No money [21]. Всё здесь, — Куницкий показывает сумочку жены и вынимает оттуда кошелек — красный, расшитый бусинками. Открывает и показывает полицейскому. Тот пожимает плечами и переписывает их адрес в Польше.

— Сколько лет ребенку?

— Три, — отвечает Куницкий.

Они снова едут по серпантину на то место, день обещает быть жарким и ясным засвеченным словно фотопленка. В полдень с нее исчезнут все изображения. Куницкому приходит в голову, что хорошо бы поискать сверху, с вертолета, ведь остров совершенно гол. Еще он думает о чипах, которые вживляют животным, перелетным птицам, аистам и журавлям, а людям почему-то нет. Вот бы каждому такой чип, ради нашей же безопасности — тогда через Интернет можно было бы отслеживать каждое движение: пути передвижения, места отдыха, плутание. Скольких смертей удалось бы избежать! Куницкий представляет себе картинку на мониторе: вычерчиваемые людьми цветные черточки, сплошные линии, пунктиры. Круги и эллипсы, лабиринты. А может, бесконечные восьмерки, неудачные, внезапно прерванные спирали.

Приводят собаку, черную овчарку, дают ей понюхать свитер Ягоды, лежавший на заднем сидении. Пес обследует землю вокруг машины, потом идет по тропинке между оливами. Куницкий вдруг оживляется: вот, сейчас все выяснится. Люди бегут следом за собакой. Овчарка замирает там, где Ягода с малышом, видимо, остановились по нужде, хотя никаких следов не видно. Пес стоит, довольный собой. Но этого мало, пес! Где люди, куда они пошли?! Овчарка не понимает, чего от нее добиваются, но идет дальше, медленно, в сторону, параллельно шоссе, удаляясь от виноградников.