Храм на рассвете - Юкио Мисима Страница 8

Странно, Хисикава, выступавший в непривычной для него роли гида, обращал внимание на самые мелкие детали, о чем бы его ни попросили, ни разу не выказал своего неудовольствия, более того, он являлся редким проводником, который в этой стране, где никуда нельзя было войти через главный вход, был отлично осведомлен о всяких окольных путях. Конечно, этот человек и сам понимал, что как сопровождающий он незаменим.

Неизвестно, какое уж он там создал в прошлом произведение, но Хисикава имел характер неисправимой творческой личности. В душе он презирал «обывателей», за счет которых существовал. Это явственно читалось у него на лице, и Хонду забавляло, что его самого Хисикава в душе считает обывателем. Хонда с удовольствием рассказывал ему об оставшихся в Японии жене и матери, о своих огорчениях по поводу отсутствия детей. По правде говоря, было интересно наблюдать, как Хисикава выражает сочувствие.

Вообще-то Хонда считал, что незрелость, которая обнаруживается в произведении искусства или в самом художнике, самое что ни есть безобразное, особенно по сравнению с той красотой незрелости, которую продемонстрировали своей жизнью Киёаки и Исао. Некоторые тянут за собой незрелость до восьмидесяти лет. Торгуют своими пеленками.

Особенно удручают псевдохудожники: непомерная гордость соединяется у них с раболепием, от них исходит какой-то особый запах паразита. Обычную мужскую леность Хисикава обряжал в роскошные аристократические одежды здешних тропиков. Хонду коробила манера Хисикавы заказывать в ресторане дорогие бордосские вина, непременно добавляя: «Ведь платит „Ицуи”». Вино Хонда не так уж и любил.

Ему не хотелось оправдывать такого человека, но, как приглашенный, как гость, он по этикету не мог просить, чтобы ему заменили сопровождающего. Каждый раз в приемной суда или на банкете, когда тучный глава здешнего филиала «Ицуи» спрашивал: «Что, Хисикава вам пригодился?», Хонда с горьким чувством в душе отвечал: «Да, он хорошо работает», и сердился, что главу филиала вполне удовлетворяет форма ответа и он не замечает подтекста.

Хисикава усвоил темные стороны здешних отношений между людьми, ту сторону, которую можно сравнить с опавшей сырой листвой в чаще и которая на глазах превращается в перегной, так что основой профессиональных способностей Хисикавы стало проворство, благодаря которому он раньше других улавливал запах гниения; наверное, прежде он был зеленой мухой, что сиживала на тарелке с объедками у главы здешнего филиала.

— Доброе утро! — Знакомый голос Хисикавы по внутреннему телефону гостиницы пробудил Хонду от тяжелого сна. — Вы уже встали? Прошу прощения. Там во дворце спокойно заставят человека ждать, но ужасно строго соблюдают назначенное для высочайшей аудиенции время, так что я специально пришел пораньше. Вы можете не торопясь побриться. Завтрак? Нет, нет, не беспокойтесь. Нет, я, правда, не завтракал, но спокойно могу обойтись без этого. Что? У вас в номере вместе с вами? Тронут, очень тронут. Ну, если вы настаиваете, то я сейчас поднимусь к вам. Через пять минут? Или через десять? Я не дама, поэтому не стесняйтесь.

Он уже не в первый раз принимал участие в «роскошном» истинно английском завтраке с большим количеством блюд, который подавали в гостинице «Ориенталь».

Вскоре Хисикава в белом, ловко сидящем полотняном пиджаке, обмахиваясь панамой, вошел в номер. И, стоя прямо под большими белыми крыльями вентилятора, начал вещать. Хонда, все еще в пижаме, спросил:

— Да, пока я не забыл. Как мне лучше обращаться к принцессе? Наверное, «Ваше Высочество»?

— Нет, — уверенно возразил Хисикава. — Принцесса — дочь его высочества принца Паттанадида, он доводился прежнему королю сводным младшим братом, и его титул «праонг Тьяо», по-английски это, скорее «Его Королевское Высочество», титул же его дочери «мом Тьяо», поэтому по-английски к ней следует обращаться Your Serene Highness — «Ваша Светлость»… Да вам не стоит по этому поводу волноваться. Я сделаю все как надо.

Утренний зной упрямо пробирался в комнату. Хонде редко удавалось испытать ощущение, когда, покинув влажную от пота постель, после душа впервые всей кожей осязаешь утро. Для Хонды, которому было свойственно воспринимать окружающий мир исключительно рассудком, самым удивительным, с чем он здесь столкнулся, было то, что все ощущалось физически: его кожа словно впитывала густую зелень тропических растений, алые цветы акации, расцветившее храмы сверкающее золото украшений, синий блеск нежданной молнии. Теплый ливень. Купание в остывшей воде. Внешний мир казался разноцветной жидкостью, и Хонда целый день был словно погружен в наполненную этой жидкостью ванну. В Японии он почему-то не задумывался о подобных вещах.

В ожидании завтрака Хисикава по-европейски непринужденно прошелся по номеру: презрительно фыркнул, взглянув на заурядный пейзаж в рамке на стене, узор ковра отражался в начищенных до блеска черных ботинках — он решительно не знал, куда приткнуться. Хонда уже начал уставать от спектакля, в котором Хисикава играл роль человека искусства, а он — рядового обывателя.

Вдруг Хисикава, резко обернувшись, достал из кармана лиловую бархатную коробочку и протянул ее Хонде:

— Не забудьте. Это вы сами преподнесете принцессе.

— Что это?

— Дань. Здесь не принято посещать королевскую семью с пустыми руками.

Открыв коробочку, Хонда обнаружил там кольцо с жемчужиной.

— Действительно, я как-то не подумал о подарке. Большое спасибо, что позаботились. Сколько я вам должен?

— Да от вас ничего не нужно. Аудиенция, которую вы получите, важна для компании «Ицуи», вот я и заставил их приобрести подарок. Глава здешнего филиала, наверное, купил у японцев. Так что не беспокойтесь.

Хонда мгновенно решил, что сейчас лучше не спрашивать о цене. Ему не следует обременять компанию «Ицуи» своими личными делами, так что деньги нужно будет отдать главе филиала. Хисикава, пожалуй, запросит лишнего, так что лучше уплатить настоящую цену.

— В таком случае, благодарю за заботу, — Хонда встал и, убирая в карман пиджака коробочку, с безразличным видом спросил:

— А все-таки, как же зовут принцессу?

— Принцесса Тьянтрапа. Его высочество принц Паттанадид назвал младшую дочь именем своей невесты, с которой его когда-то разлучила смерть. Тьянтрапа означает «Лунный свет», а теперь получается «лунатик», — самодовольно пояснил Хисикава.

По дороге во дворец Роз Хонда из окна машины наблюдал демонстрацию одетых в форму хаки подростков из движения Ювачионг, говорили, что оно копирует Гитлерюгенд. Хисикава ворчал, что на улицах теперь редко услышишь американский джаз, — таков результат политики крайнего национализма, проводимой премьер-министром Пибуном.

Но Хонда в Японии уже привык к такого рода изменениям. Вино постепенно превращается в уксус, молоко скисает, так и вещи, на которые долго не обращаешь внимания, достигнув определенного уровня насыщенности, естественным образом меняются. Люди живут, опасаясь долгой свободы и избытка желаний. Свежая голова утром после того, как вчера отказался от выпивки. Гордость от ощущения, что тебе теперь нужна лишь вода… Так человека начинают увлекать новые наслаждения. Хонда приблизительно представлял себе, куда они ведут. Смерть Исао придала уверенности его предположениям. Уж очень часто чистые помыслы влекут за собой дурные дела.