Тысяча дней в Тоскане. Приключение с горчинкой - Марлена де Блази Страница 8

Мне послышалось, что он сказал Santo Spirito, и я сказала, что очень хотела бы узнать рецепт Святого Духа для консервации вишни. Тогда я в первый раз услышала его смех.

Мы показали ему две ванные комнаты, и он только головой покачал, пробормотав что-то о том, как Луччи все запустила. Он осудил ванны на изогнутых ножках и голые кирпичные стены. Пожалел, что Луччи не подумала использовать горы старой терракотовой плитки ручного изготовления, которых полно в погребах и сараях по всей долине, предпочтя им фабричные. Стерла своеобразное достоинство старого крестьянского дома.

— Е ипа tristezza, — сказал он, — proprio squallido come lavoro. Это грустно, абсолютно жалкая работа. Луччи экономит на чем только возможно, используя государственные дотации.

Мы не поняли смысла последней фразы, но по лицу Барлоццо и по тому, как он подчеркнул ее окончание, поняли, что теперь не время для расспросов. Его жесткая искренность лишила дом привлекательности, но я с ним согласилась. И напомнила себе, что мы переехали в Тоскану не ради дома.

Солнце ушло омыть другой край неба, и к тому времени, как мы выбрались посидеть на террасе, сад был полон синими тенями. Было чуть больше семи. Барлоццо углубился в монолог, посвященный теперь истории деревни. Он, подобно хорошему учителю, начал с общего обзора темы.

— Сан-Кассиано — крайняя деревня в холмах Тосканы, дальше начинаются Лацио и Умбрия. Деревня расположена в 582 метрах над уровнем моря, построена на гребне холма, разделяющего долины рек Палья и Кьяна. — Меня восхитило, что мы сидим посреди местности, о которой он вел речь, и мне захотелось сказать ему об этом, но Барлоццо так углубился в рассказ, что я промолчала.

— Эта деревня стара, как сама Этрурия, и еще старше, она выросла при римлянах. Здесь были ванны, целебные источники, бившие из глинистой почвы. Они привлекали богатых римлян, и деревня попала на карты. А когда империя проложила Кассиеву дорогу — самую грандиозную дорогу, соединявшую Рим с Галлией, — Сан-Кассиано деи Баньи, ставший доступнее для путешественников, принимал таких персон, как Гораций и Август Октавиан.

К эпохе Средневековья ванны были забыты из-за войн гвельфов с гибеллинами, бушевавших на всех землях от Сиены до Орвието. Так продолжалось до 1559 года, когда деревня попала под протекторат Великого княжества Тосканского, под власть Козимо Медичи Флорентийского. Тогда вспомнили прежнюю славу здешних ванн, и они привлекали европейских монархов с их придворными. Визиты королей вызвали к жизни более нарядные постройки в окрестностях деревни.

И вся эта история была прямо у наших дверей! Я не сводила глаз с продолжавшего рассказ Барлоццо, но мысли мои витали далеко, устав внимать уроку. Для начала хватит и того, что у нас есть возможность искупаться в том же теплом источнике, в который когда-то окунался Август!

Каждое утро мы отправлялись на раннюю, рассветную прогулку. Мы отыскали римские источники с бурлящими, ласковыми, очень теплыми водами, в которые мы окунали ноги, а под настроение и не только ноги. Сочетание не нагревшегося еще воздуха и горячей воды перед завтраком было восхитительным. Троп среди лугов и болотин было мало, так что прогулка оказывалась сумасбродством, после которого у меня ныли бедра, как после первых дней в Венеции с ее пешеходными мостиками. Временами налетал, нарушая тишину, задорный ветерок. Порой он превращался в большой ветер, предвещавший дождь, который вскоре сливался в водяные полотнища и промывал овражки в теплой земле. Тогда мы разувались и шлепали по грязи, как пара детей, для которых детство наступило только теперь.

Когда нам было уже не дождаться завтрака, мы спешили через кустарник и поля обратно к дому. Мы возвращались запыхавшиеся, потные, и наш пот пах травой и тимьяном. Мне казалось, мы живем в летнем лагере, снисходительный начальник которого с улыбкой взирает со стороны на наши эротические забавы. Мы купались, одевались и направлялись в деревню.

Через несколько дней у нас установился ритуал. Когда мы проходили мимо пекарни, пекарь или его жена выходили к нам на дорогу с еще теплыми ломтями pizza bianca, завернутыми в толстую серую бумагу. Пиццу делали из тонко раскатанного хлебного теста, поливали оливковым маслом и присыпали морской солью, а потом ставили в печь вместе с хлебами. Через минуту-другую она была готова. Пекарь вынимал ее старой деревянной лопатой, разрезал тонким ножом и прямо на лопате выкладывал на стол у дверей. От ее аромата просыпалась вся деревня. Мы пожирали пиццу — первое блюдо нашего завтрака, — пока проходили оставшиеся до бара тридцать метров. Едва мы усаживались, перед нами ставили наш cappuccini — caldissimi е con cacao — очень горячий и присыпанный горьким шоколадом, а рядом выкладывали поднос с круассанами. Ничто и никогда не сможет заменить теплые хрустящие рогалики, толсто намазанные абрикосовым джемом, которыми я три года маслила пальцы и подбородок в Лидо. Но и эти были хороши. И я чувствовала, что я тоже хороша. Я ошибалась, думая, что авантюристка во мне осталась в Венеции. Нет, она вместе со мной перебралась в Тоскану. Я все еще наслаждалась жизнью. Поцелуем. Бризом. Надежда осталась со мной. И так же, как прежде в Венеции, меня спасало от ностальгии волнующее ощущение нового места.

Здесь, прямо здесь, по дороге, у которой я собираю дикий фенхель, проходили римские легионы. Это древняя Кассиева дорога, ныне Strada Statale Numero 2, и прямо здесь, рядом, римляне, конечно, разводили костры среди этрусских камней, и готовили кашу из farro, и забывались усталым сном. Мы словно непрестанно купались в ослепительном сиянии. Мы приезжали в Урбино и говорили: «В этом доме родилась мать Рафаэля». В Читта делла Пьеве мы говорили: «В этой церкви работал Перуджино». Добравшись до Сполетто, мы говорили: «Это ворота, у которых племена spoletini остановили Ганнибала». В лесу, начинавшемся сразу за нашим садом, мы говорили: «Сегодня компания воскресных туристов по примеру средневековых охотников заколет здесь пару диких вепрей».

Почти в каждой деревне, поселке, в любой части borgo, окраины, находилась руина, заслуживающая смиренного почтения, остаток стены, роспись, часовня, большая церковь, башня, замок или одинокая и бессмертная пиния, укрывающая холм из «Георгик» Вергилия и полметра фрески десятого века, еще различимой сквозь тысячелетие. Благоговейно сохраненная, она стала теперь фрагментом украшения аптеки или кухни шоколадницы. Обрывки, оттиски, следы, которые, подобно нам, до боли желают, чтобы их коснулись и не забывали.

Каждый день мы узнавали что-то новое. Мы останавливались в каждой придорожной frantoio, давильне, и пробовали оливковое масло, пока не отыскали заслуживающее наполнить нашу двадцатилитровую терракотовую вазу с пробкой, называемую giara. У нас обычно уходил литр в неделю, так что запаса должно было хватить до декабря, когда станут выжимать свежее. Мы втащили вазу с маслом в дверь конюшни и поставили в темном прохладном углу.

Это была земля Chianti Geografico. Вино здесь делали из тех же сортов винограда и примерно по той же технологии, что в самом Кьянти, но виноградники располагались за границей Кьянти и попадали под другую классификацию. Мы выезжали в холмы, в кузове у нас побрякивал запас пятилитровых, отмытых до блеска бутылей. Мы стучались в дверь каждого хозяина виноградника, где видели приглашение degustazione, vino sfuso, попробовать вино из бочки. Мы петляли среди холмов целыми днями, пока не выбрали своим придворным поставщиком красного вина одного виноградаря из Палаццоне.