Пятеро, что ждут тебя на небесах - Митч Элбом Страница 8

Стоило только мастеру приблизиться ко мне, как отец начинал шептать: «Опусти голову. Не надо, чтобы он тебя замечал». Но вот однажды я споткнулся, уронил мешок с пуговицами, и они рассыпались по полу. Мастер заорал, что я ничтожество, никчемный ребенок и чтобы я убирался. Я до сих пор помню ту минуту: отец, как уличный попрошайка, молит мастера не выгонять меня, а тот ухмыляется и тыльной стороной ладони вытирает свой нос. У меня в животе все заныло от боли. И тут я почувствовал, что по ногам моим что-то потекло. Я посмотрел вниз и вдруг увидел, что мастер тычет пальцем в мои мокрые штаны и хохочет. И рабочие тоже захохотали вслед за ним.

С того дня отец перестал со мной разговаривать. Он считал, что я его опозорил, и, наверное, в том мире, где он жил, так оно и было. Но отцы иногда разрушают жизнь своих сыновей, и моя жизнь была после этого разрушена. Из нервного ребенка я превратился в нервного молодого человека. И даже хуже — я по ночам все еще мочился в постель. По утрам я тайком пробирался к раковине и стирал свою простыню. Однажды утром отец застал меня за стиркой. Он увидел мокрую простыню, и глаза его сверкнули — он одарил меня таким взглядом, которого я никогда не забуду. Отец точно хотел отречься от меня раз и навсегда.

Синий Человек замолк. Его кожа, которую будто вымочили в синьке, складочками жира свисала на животе. Эдди не мог отвести от него взгляда.

— Я не всегда был уродом, Эдвард, — сказал он. — Но в те времена медицина была примитивной. Я пошел к аптекарю попросить что-нибудь от нервов, и он дал мне бутылку с нитратом серебра и велел размешивать его в воде и принимать каждый день на ночь. Нитрат серебра. Позднее он стал считаться ядом. Но у меня тогда ничего другого не было, и, когда это средство не помогло, я решил, что я мало его принимаю. И я стал принимать больше. Я глотал по две, а иногда и по три ложки, и без всякой воды.

Скоро люди стали на меня как-то странно поглядывать. Моя кожа становилась пепельной.

Я стал стыдиться самого себя и еще больше нервничать. И стал еще больше принимать нитрат серебра, пока моя кожа из пепельной не превратилась в синюю — так на нее подействовал этот яд.

Синий Человек умолк. А потом заговорил снова, совсем тихо:

— С фабрики меня уволили. Мастер сказал, что я своим видом пугаю рабочих. А без работы как прокормиться? Где и на что жить?

Я нашел один салун, а в нем укромное местечко, где можно было спрятаться за пальто и шляпами. Как-то вечером группа мужчин из передвижного цирка сидела в задней комнате салуна. Они курили сигары. Смеялись. А один из них, коренастый парень с деревянной ногой, все посматривал на меня. И наконец подошел поговорить.

К концу вечера я согласился вступить в их труппу. И с тех пор я превратился в некий товар.

Взгляд Синего Человека вдруг стал каким-то отсутствующим. Эдди часто думал: откуда набирают всех этих людей для представлений? Он догадывался, что у каждого есть своя грустная история.

— Люди из труппы, Эдвард, каждый раз придумывали мне новые имена. То я был Синий Человек с Северного полюса, то Синий Человек из Алжира, то Синий Человек из Новой Зеландии. Я, конечно, никогда в этих краях не бывал, но приятно было, что мой вид считали экзотическим, что мое изображение красуется на афише. Представление было совсем простое. Я сижу на сцене, полуодетый, мимо проходят зрители, а зазывала объясняет им, какой я жалкий. И за это мне перепадали кое-какие деньги. Хозяин как-то назвал меня самым лучшим уродом в труппе, и, как ни грустно, я этим гордился. Отбросы общества ценят даже такие подачки.

Однажды зимой я приехал на этот пирс. Здесь начиналось представление под названием «Диковинные люди». И я подумал, хорошо бы тут пожить и не таскаться больше с цирком на телегах по ухабистым дорогам.

И пирс стал моим домом. Я жил в комнатке над колбасной лавкой. По вечерам я играл в карты с другими участниками представления и с жестянщиками; иногда даже с твоим отцом. Ранним утром, надев длинную рубашку и прикрыв голову полотенцем, я мог, никого не пугая, погулять по берегу. Для других это, возможно, и пустяк, но для меня это было воплощением свободы, которой я в своей жизни почти не знал.

Он смолк. Посмотрел на Эдди.

— Теперь ты понимаешь, почему мы с тобой здесь? Это не твои небеса. Это мои небеса.

Одно и то же событие можно оценить по-разному.

Представьте себе дождливое июльское воскресное утро в конце двадцатых годов. Эдди играет с друзьями: они перебрасывают друг другу бейсбольный мяч, который Эдди подарили на день рождения год назад. Мяч взлетает вверх, парит у него над головой и приземляется на улице. Эдди, в рыжевато-коричневых штанах и шерстяной кепке, бежит за мячом прямо под колеса автомобиля — «форда» модели «А». Автомобиль с диким визгом тормозов отклоняется в сторону и в последнюю секунду проносится мимо. Эдди вздрагивает, глубоко вздыхает, хватает мяч и мчится назад, к друзьям. Поиграв еще немного, они бегут к галерее игровых автоматов попытать счастья в «Копателе», автомате с «когтями», загребающими маленькие игрушки.

А теперь взглянем на эту историю под другим углом. За рулем «форда» модели «А» сидит человек, который одолжил эту машину у приятеля, чтобы потренироваться в вождении. Из-за утреннего дождя дорога мокрая. И вдруг перед ним прямо на дороге скачет бейсбольный мяч, и за ним бежит мальчишка. Водитель жмет на тормоза, выкручивает руль. Машину заносит, шины скрежещут об асфальт.

Человек кое-как выравнивает машину: модель «А» продолжает путь. В зеркало водитель видит убегающего мальчишку. Водителя всего трясет при одной мысли о том, что он мог убить ребенка. Выброс адреналина, и сердце начинает колотиться как бешеное, а сердце его не самое здоровое; внезапно он чувствует страшную усталость. Он ощущает головокружение, голова его клонится на грудь, автомобиль чуть не врезается в идущую рядом с ним машину. Ее водитель сигналит, и человек снова выравнивает курс и жмет на тормоза. Его машина проскальзывает вперед, и ее заносит на соседнюю улочку. Она скользит и скользит по асфальту, пока не врезается в оставленный на стоянке грузовик. Шум от удара не очень громок. Фары разбиты вдребезги. Водитель падает лицом на руль. Лоб его кровоточит. Он вылезает из машины посмотреть, сильно ли она разбита, и тут же, потеряв сознание, падает на мокрый асфальт. Рука его дрожит, а в груди сильная боль. На дворе воскресное утро. Переулок пуст. Прижатый к борту машины, водитель лежит на земле, никем не замеченный. Кровь из коронарных артерий больше не поступает в сердце.

Через несколько часов его находит полицейский. Врач подтверждает факт смерти. В графу «Причина смерти» записывают: «Сердечный приступ». Родственники усопшего неизвестны.

Взгляните на одно и то же событие с двух разных точек зрения. Один и тот же день, одно и то же время, но для одного человека, маленького мальчика в рыжевато-коричневых штанах, история кончается удачно в галерее игровых автоматов, где он бросает монетки в «Копателя», а для другого она завершается совсем плохо, в городском морге. Там один работник подзывает другого и с изумлением указывает на синюю кожу вновь прибывшего.

Конец ознакомительного фрагмента