Женщина и мужчины - Мануэла Гретковска Страница 8

На самом деле все эти слова – его уверения, ее сухой отказ – не имели никакого значения. Подлинный «разговор» происходил под круглой столешницей между ее, влажным влагалищем и его напряженным членом. Они охотно сцепились бы, подобно собакам, если бы только очутились сейчас в его кабинете… а лучше в гостинице, где их не будут удручать лишние воспоминания… Отменная память Минотавра намертво зафиксировала однажды подобранный к Кларе шифр, который никогда не давал сбоев: губы, соски, клитор, клитор губами и соски рукой одновременно…

Когда, бывало, он в ванной завершал приготовления к любовной битве, Клара включала телевизор и забавлялась с гостиничным сейфом, расположенным, как правило, в шкафу. Ей нравилось мечтать о спрятанных там драгоценностях. У нее самой не было ничего такого, что стоило бы спрятать в сейф, – ничего, кроме документов, поэтому она нажимала 1, 9, 6, 7 – год своего рождения – и прятала туда использованные трамвайные билеты.

Минотавр подкрадывался сзади.

– Красавица, – целовал он ее, – и чудовище, – величал он так свой член, прикладывая его к лицу Клары.

Она отодвигала крайнюю плоть, добираясь языком до головки. У него была необычная форма уретры: если у большинства мужчин она напоминала невыразительную запятую, то у него, немного вздернутая кверху, складывалась в плутовскую «улыбку», что как бы очеловечивало его член средних размеров, – мол, он не просто кусок мяса, реагирующий на прикосновения ее языка.

О да, им бы сейчас заняться любовью – на целый час, а может, и дольше, столько, сколько позволили бы его дела… А уходя, Клара забрала бы из гостиничной ванной бутылочки бальзама и геля для душа – на память о нежной роскоши.

И что? Они бы условились встретиться еще раз, потом еще… Затем он начнет отменять свидания и исчезать по выходным. А далее ее место в клинике займет кто-нибудь другой – тот, кому протежирует совладелец. Но Минотавр, конечно же, будет уверять, что все уладит, выкупит чужой пай и тогда они наконец будут вместе. «Зрелая любовь – это тебе не подростковые глупости, это ответственность», – поучал он ее всякий раз, когда она порывалась уйти. Оставаться с ним – означает вечно пребывать в состоянии дрессировки, чтобы в любой момент выполнить команду хозяина.

– Не нужно меня подвозить, – сказала Клара, поднимаясь со стула.

– Ну, как хочешь. – Он легонько укусил ее за руку, которой она придержала его плечо, веля оставаться на месте.

Он как-то придумал сентенцию: красивым женщинам должно целовать не руки, а груди.

– И почетно, и приятно. – Когда они были наедине, он в знак приветствия склонялся к Клариному декольте и почтительно чмокал ее чуть выше соска. – Вот увидишь, когда-нибудь такая мода придет.

Он показал ей открытку, привезенную с Крита. Старинная картинка: танцовщица в длинной юбке и корсете, поддерживающем обнаженную грудь. Позже он велел увеличить открытку и повесил эту барышню в холле своей клиники.

– Не забывай о том, что между нами было. – Он просунул руки ей под пальто и погладил груди.

До отбытия в Китай оставалось два дня. Две самые важные на данный момент вещи в Клариной квартире – рюкзак и сумка для ручной клади, которые Клара то паковала, то снова распаковывала, – переместились в угол. Багаж уступил место неожиданным гостям. Иоанна привела знакомого юриста, и тот нашел Кларину квартиру идеальным местом для своей конторы, да и цену счел вполне приемлемой. Он проверил подготовленные документы и, принимая во внимание скорый отъезд Клары, решил на следующий же день подписать с ней предварительный договор у знакомого нотариуса.

После ухода гостей ошеломленная Клара долго всматривалась в стены, которые отныне ей не принадлежали. Опасаясь снова впасть в то самое состояние, которое одолело ее в первые дни после смерти матери, Клара предусмотрительно ушла из дому. Она избавлялась от собственной биографии, от закутков и запахов, которые знала наизусть. Ей необходимо было вдохнуть немного свежего воздуха, не отягощенного чувством вины. Да, и еще забрать у Вебера ключи.

В агентстве она застала его жену. За письменным столом во вращающемся кресле восседал мужчина, по виду типичный бухгалтер – бледный человечек с усами, зарывшийся в цифры. Он прихлебывал кофе, который подливала ему в пластиковую кружку пани Вебер. Из взъерошенной женщины во взъерошенной шубе со взъерошенной «химией» на голове она превратилась в поникшую женщину с поникшими волосами, в свитерке поникшего розового цвета, словно прыщами, утыканном узелками затяжек. Когда Клара впервые пришла сюда, агентство показалось ей весьма современным офисом; теперь же, с этими двумя полусонными людьми, оно выглядело провинциальной конторой – этаким залом ожидания лучших времен.

– Добрый день, я уже продала свою квартиру и хотела бы забрать свои ключи, – вежливо произнесла Клара, не скрывая бодрого настроения.

– Слушаю вас? – поднял голову бухгалтер.

– Да, продала, увы, без помощи вашего агентства. Могу я забрать ключи? Я оставляла их пану Веберу.

Пани Вебер встала за креслом бухгалтера, словно стремясь показать, что является ему надежным оплотом.

– Это невозможно, – убежденно произнес он.

– Это та самая… – Женщина многозначительно подтолкнула его.

– Вебер – это я. Я хозяин агентства. Вы хотите сказать, что вы ко мне обращались…

– …и оставляли ключи? – договорила за него шкварка.

– Да… то есть нет. В данном случае нет, – призналась Клара.

– Так в чем лее дело? – Он нервно дернул себя за жиденький ус, который черной прорехой мелькнул между зубами, растущими будто из губы.

– Но я должна поговорить с паном Вебером! Когда он будет? – взволновалась Клара.

– Повторяю вам: Вебер – это я. А вы кто? Где расположена ваша квартира? – Он театрально раскрыл скоросшиватель.

– На улице Красиньского. Я Клара Моравска. Тридцать восемь метров.

Заглядывая в папку, она не знала, что ей требуется доказать и фигурирует ли она вообще в рубрике «Продается».

– Двадцать тысяч долларов, – добавила она для пущей достоверности, искренне желая разобраться в абсурдной ситуации.

– Но у нас нет никаких объявлений с улицы Красиньского, не так ли, Иолюся? Между прочим, отличное место, и дом, вероятно, кирпичный. Но вы у нас не значитесь… И в компьютере тоже… – Он кликнул мышкой. – Чего вы, собственно, хотите?

– Забрать свои ключи.

– Те самые, которых вы мне не дали? – ринулась в атаку пани Вебер.

– Спокойно, Иолюся. – Он оттолкнулся от стола и подъехал в кресле к Кларе. – Когда мы принимаем помещение к продаже, то подписываем с хозяином квартиры соглашение, после чего вешаем фирменный баннер. У нас с вами соглашения нет…

– Баннер пан Яцек собирался повесить сегодня.

– Яцек? – Бухгалтер крутанулся на кресле, словно исполняя сценический трюк, и шепнул в сторону кулис поникшей пани Вебер: – Черт побери, три процента от двадцати, – прикинул он потерянные комиссионные. – Твой Яцусь нагрел нас на шестьсот зеленых.