Кристиан Ланг - человек без запаха - Чель Весте Страница 8

— Не смей так говорить! — воскликнул Ланг.

— Почему это? — спросила Сарита, пытаясь поймать его взгляд.

— Потому что я не хочу об этом думать, — ответил Ланг.

— Ну конечно, — Сарита язвительно усмехнулась, — ты хочешь думать только о моем молодом теле.

— Да, и что с того? Я обычный человек, на кой черт мне твои истины! — Он помолчал немного и добавил: — Все мы боимся истины.

Вот тогда Сарита и произнесла слова, которые прозвучали для Ланга почти как колыбельная.

— Не волнуйся, — сказала она, — не волнуйся, мой усталый Ланг, отдохни лучше, ляг и отдохни.

Эти слова, говорил мне потом Ланг, окончательно сломили его. Он почувствовал, как тоска снова овладела им, и на этот раз он не сопротивлялся ей. Уткнувшись лицом в шею Сариты, он заплакал, тихо заплакал. И удивительно, говорил Ланг, что когда он позволил себе эту слабость, пусть и минутную, то тоска, к которой он так привык, вдруг показалась ему почти благодатью, счастьем и жизнью.

Пока темнота медленно рассеиваласъ и сменялась серым и дождливым рассветом, Ланг и Сарита лежали лицом к лицу, обнявшись и сплетя ноги, не смыкая глаз и не говоря ни слова. Иногда Ланг закрывал глаза и видел перед собой фрагменты тех самых образов, которые преследовали его раньше, но он не стал рассказывать мне, что это за образы, так как, по его словам, это было не важно, а важно то, что он лежал, обняв Сариту, чувствуя тепло ее тела, и эти образы не причиняли ему боль, как обычно, они просто сидели у него в голове, и все. А потом Ланг почувствовал, как в нем снова просыпается желание — усталое, вымотанное и изможденное, но все-таки желание. Сарита ответила на его осторожные прикосновения, и они снова занялись любовью, но на этот раз без исступления — их влечение было тихим и сокровенным. Лангу понравилось, как Сарита тогда назвала его по имени. На самом деле ничего особенного она не сказала, просто ее язык не произнес «т», и вместо «Кристиан» она шептала: «Криш-шан, успокойся, мой Криш-шан». Именно тогда, сказал мне Ланг, именно тогда он уже был уверен, что влюбился, и понял, что когда-нибудь расскажет Сарите о тех образах, которые преследовали его, — о сестре Эстелле в ту зиму, когда она в первый раз заболела, об отце, молчаливо и неприступно сидевшем за письменным столом в гостиной на Петерсгатан, — и о других воспоминаниях, о которых он никогда никому не рассказывал и о которых никогда не сможет написать, чтобы избавиться от них.

Три дня Ланг провел в квартире на Хельсингегатан. По утрам, когда Сарита отправлялась на восьмом трамвае в студию своего фотографа, которая располагалась в старом фабричном здании на Репслагарегатан, Ланг провожал ее до самой работы и потом дисциплинированно шел в свой кабинет на Виллагатан. Там он сидел, делая вид, что работает, и скучал по Сарите. На третий день утром он прошел пешком несколько кварталов до своего дома, чтобы переодеться. На автоответчике было одиннадцать сообщений. Он прослушал их и сделал несколько звонков, в частности своему продюсеру, бойкому парню по имени В. П. Минккинен, который имел собственную продюсерскую компанию, брился наголо и питал слабость к болезненно-худым женщинам.

— У нас проблемы, Ланг, — сказал Минккинен, — руководство канала решило, что мы слишком дорого им обходимся, и нам с тобой надо решать, что делать дальше.

— Придется отложить это до второй недели сентября, — ответил Ланг, — до тех пор я в отпуске, вернее, — соврал он, — до сентября я занят другими делами.

— Ланг, я не уверен, что наши работодатели будут ждать до сентября, — сладким голосом сказал Минккинен.

— Ничего, Ви-Пи, подождут, — отрезал Ланг и повесил трубку.

Он завернул в салфетку электрическую зубную щетку и таблетки от язвы, сунул сверток во внутренний карман льняного пиджака и пошел в «Сесто» купить замороженных раков, потом поехал на Хельсингегатан, открыл дверь ключом, который дала ему Сарита, и вошел в квартиру. Он налил в раковину воды и поставил туда оттаивать ведерко с раками. Похоже, Сарита заходила домой: на столе возле раковины стояла чашка с блюдцем — Ланг что-то не помнил, чтобы они были там утром, кроме того, над обеденным столом горела лампа, а Ланг был почти уверен, что перед уходом выключил ее. Может быть, подумал Ланг, входя в комнату Сариты и ложась на кровать, она зашла домой перекусить, а потом поехала на вокзал встречать сына. Он приезжал трехчасовым поездом из Таммерфорса [10], совершенно один, без провожатого, что Лангу показалось странным, ведь мальчику было всего шесть лет.

Когда Сарита вернулась с Миро, Ланг был дома. Встреча получилась, коротко сказал Ланг, не из приятных. Его представили как дядю Кришана, однако на этот раз мягкое произношение Сариты не помогло. Миро взглянул на него из-под челки, нижняя губа у него задрожала, и он заплакал — так же тихо, как Ланг плакал в постели Сариты несколько дней назад. Потом Миро пошел в свой угол, схватил машинку «Никко» и прижал ее к груди, словно это был талисман, способный прогнать злого волшебника Ланга.

— А где папа Марко? — спросил Миро.

Сарита быстро взглянула на Ланга и ответила:

— Я не знаю, Миро, правда, не знаю. Наверное, в Таллине.

— А где Таллин?

— В Эстонии. Папа Марко скоро приедет, обещаю.

Миро понравились раки, хотя они и не успели до конца оттаять. Ланг терпеливо вынимал ему мясо из клешней и шеек, и мальчик ел с аппетитом, однако держался настороженно. Когда «дядя Кришан» обращался к нему, он, насупившись, молчал. Сарите раки тоже пришлись по вкусу. Она, не стесняясь, чавкала, причмокивала, запивала шардоне, и Ланг отметил, что она, как многие любители раков, с наслаждением высасывала содержимое грудок. Однако ни раки, ни вино не помогли: в ту ночь Сарита отказалась заниматься с ним любовью. Он прикоснулся к ее бедру, но она осторожно отстранила его руку, сказав, что не хочет, чтобы Миро проснулся от их стонов в первую же ночь дома. Лангу показалось, что Миро — просто предлог и на самом деле Сариту беспокоит что-то другое. Вероятно, возвращение мальчика напомнило Сарите о том, что она в первую очередь мать, и Лангу стало как-то не по себе. Но потом Сарита сползла вниз по его груди и животу: на секунду Ланг почувствовал, как она прикоснулась губами к его пупку. Приподнялась на руках, медленно помотала головой, щекоча его гривой волос. Положила ему руку на левое бедро, осторожно провела пальцами возле паха и, наконец, прикоснулась к члену. Потом поднесла указательный палец к его губам и тихо шикнула. Ланг слегка прикусил ее палец. Спустя какое-то время она снова поднялась, прильнула к его губам и попыталась что-то впрыснуть ему в рот.

— Не надо, — быстро проговорил Ланг.

— Почему? — игриво шепнула Сарита ему в ухо. — Это же часть тебя.

— Я не хочу, — тихо сказал Ланг, — но я знаю, чего хочешь ты. В том, что ты сейчас сделала, по-твоему, есть что-то унизительное, и теперь ты хочешь унизить меня, выплюнув мое семя мне в рот. Это глупо.