Чудовище - Ярослав Астахов Страница 8

И прямо позади него, в трех шагах, в пыльном и мутном луче маленького окошка… стоял Подвальник.

Семен и не попробовал сомневаться, не есть ли то кто иной. Сосед по дому, случившийся здесь ремонтник, забредший бомж… Потому что внешний вид существа, которое порекомендовало Семену не спешить, был… здесь более всего подходит определение однозначен.

Это существо не имело кожи.

Ее заменяло некое подобие грязноватого гипса, наложенного небрежно, так что через его слой просвечивало местами мясо. То были мертвые, иссиня-серые мышцы и сухожилия…

– ТЫ ОТЫСКАЛ НЕ СВОИ КЛЮЧИ, – продолжило существо. – КОТОРЫЕ ТЫ ДЕРЖИШЬ В РУКЕ – МОИ, ТЫ ИХ У МЕНЯ УКРАЛ. ТЫ МОЖЕШЬ ИМИ ОТКРЫТЬ ЛИШЬ ОДНУ ЕДИНСТВЕННУЮ ДВЕРЬ: ПУТЬ В БОЛЕЕ ГЛУБОКИЙ ПОДВАЛ. ТЫ МНЕ ПОНРАВИЛСЯ ЧЕМ-ТО, И Я ОТКРОЮ ТАЙНУ ТЕБЕ: ИЗ ВСЯКОГО ПОДВАЛА – КРОМЕ ПОСЛЕДНЕГО – СУЩЕСТВУЕТ ДВЕРЬ В ЕЩЕ БОЛЕЕ ГЛУБОКИЙ ПОДВАЛ . И ТЫ СТОИШЬ НА ПОРОГЕ.

Но Чистяков не особенно вслушивался, что говорит чудовище.

Первые секунды он балансировал на пороге обморока, на той грани, за которой утрачивается сознание. Но Чистяков понимал: теперь вот лишиться чувств – это будет верная смерть. И героическим усилием инстинкт самосохранения одержал верх: заставил Чистякова принять ее – эту новую, невозможную, адскую реальность. Чтобы суметь как-то действовать, как-то противостоять обрушившемуся на него кошмару.

Итак, они существуют, – вычислял ум Семена с мертвенным хладнокровием, которое наитствует, иногда, стоящих у последней черты. – Не так уж это и удивительно. Эти сказки, что повторяются у народа из века в век – ведь не даром же! Леший, Водяной, Домовой… Банник и Овинник… еще кто там? Особенные странные формы жизни, которые ограничены территорией. Домовой добр, считается. А вот Овинник и Банник злы, а то и жестоки. Но что у всех у них общего? Общее у них то, что ни один из них не способен действовать за пределами того места, по имени которого он и назван! Потому что соответствующая территория представляет весь его мир. Возможно, что и вселенная человека для каких-то иных существ – это лишь ограниченный закуток незначительного размера! (И вспомнился тогда Достоевский: а может, эта самая Вечность – это всего-то лишь какая-нибудь закопченная баня с пауками по углам!) А если это так, значит – и для Подвальника мир есть только его подвал. И за пределом подвала для него просто «ничего нет» и там я для него буду недосягаем! Поэтому сейчас он и заговаривает мне зубы.

Все эти мысли промелькнули в сознании Чистякова быстрее, чем за секунду. Потому сразу же, как только отзвучали слова Подвальника, Чистяков развернулся и ударил корпусом в дверь. И вылетел через ее проем на ту сторону.

Семен уже представлял себе, как он взбегает по щербатым ступеням и видит солнце.

Но вывернулось иное. Машиной из-за угла, несущейся на безнадежной смертельной скорости.

Семен, вылетевший сквозь проем – падал.

Цементный пол, который был обязан существовать по наружную сторону подвальной двери, отсутствовал. Была бездна. Как если бы Чистяков сорвался безлунной ночью со скалы в пропасть. И невозможно было понять, и не из чего было определить, сколь долго будет продолжаться это падение…

Но длилось это лишь миг. Безумный, растянувшийся в какую-то искусственную безмерность, как эластический бинт. Внезапно под ногами откуда-то сама собою взялась опора. И даже Чистяков на нее не рухнул, а устоял на ногах, качнувшись. И он увидел, что непроницаемой этой тьмы вокруг больше нет, и что у него под ногами – земляной пол.

Неужто снова подвал?! – похоронным ударом колокола раскатилось в его сознании.

– ДА! НО ЭТО – ДРУГОЙ ПОДВАЛ! – как будто выстрелил в спину, между лопаток, знакомый голос. – ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВНИЗ!.. НЕ УГОДНО ЛИ ОСМОТРЕТЬСЯ, ГОСПОДИН ЧИСТЯКОВ? НЕ СТЕСНЯЙТЕСЬ. БУДЬТЕ КАК ДОМА!

И Чистяков осмотрелся.

Действительно, вокруг был подвал… Н о только по масштабу он больше напоминал станцию метро! В сумраке, в пыльном и больном свете где-то высоко лишь едва угадывался потолок. Бетонные перекрытия раскрошились и они обнажили, местами, ржавые арматурные стержни, которые не уступали по диаметру стволам корабельных пушек. Повсюду колыхались пропыленные сети. В их центре неподвижно сидели, а кое-где торопливо двигались, пауки – такие же по размеру, как тот, которого Семен закрыл наверху (в ином измерении?! ) в секции.

Но только здесь размер этих тварей прекрасно вписывался в окружающие масштабы!

А секции имелись и здесь.

Но вместо номеров на них зияли каббалистические значки.

– МОЯ КАРТИННАЯ ГАЛЕРЕЯ, – гремел между тем Подвальник. И голос повторяло резкое эхо. – ЛЮБУЙТЕСЬ, ПОКА ВЫ ЖИВЫ, ГОСПОДИН ЧИСТЯКОВ!

И вдруг одна из гигантских дверей исчезла. Семен увидел за ней пространство, заставленное все плотно двухъярусными койками. По своему размеру каждая из этих конструкции напоминала больше каркас, что возвели для строительства двухэтажного дома. Кроме чудовищных железных кроватей с облупившейся краской в открывшемся пространстве находились еще и…

Люди?

Эти существа были похожи на людей, но – если бы не их рост. (Как минимум под шесть метров!..) И существа эти сосредоточенно занимались чем-то. И Чистяков, когда немного освоился с чудовищною представшей пред ним картины, понял, чем именно. Трое гигантов методически избивали четвертого, одетого точно в такую черную робу, как они все. И связанного, как показалось это Семену, какими-то грязными и кровавыми белыми полотнищами…

Внезапно Чистяков почувствовал холод. Такой, как если б весь его позвоночник покрылся инеем. Он представил: сейчас чудовища обернутся и – сквозь проем – они увидят его. И тогда они…

Но дверь вернулась на место, словно бы за один миг соткавшись из воздуха.

И в это же мгновение на Семена обрушился громовой голос:

– КАРТИНА СЛЕДУЮЩАЯ!

На этот раз пропала из бытия дверь с другой стороны прохода. За ней открылось нагроможденье фанерных ящиков – каждый величиною, пожалуй, с деревенскую баньку. Все ящики были окрашены в одинаковый салатовый цвет, поцарапаны, и выделялись на боках у них кое-где белые бледные трафаретные номера.

И посреди этих ящиков, безвольно привалившись к ним спинами, сидели неподвижно тоже гиганты. Они были облачены в камуфляж и крайне истощены, как это сразу же отметил Семен. И были они какие-то…

Они тяжело больны? Похоже, что они едва отдают себе отчет в своих действиях! Они же совершенно не владеют собой!

И тем страшней Чистякову было видеть у них оружие. Лежащее на коленях или валяющееся небрежно около, повешенное на перекрученные ремни… Какой-то ствол оказался случайно повернут в сторону Чистякова и напоминал жерло гаубицы.