Погружение - Дж. Ледгард Страница 8

* * *

Его семья разбогатела на китобойном промысле. Попав в заключение, он как бы повторил историю своего предка, капитана Джона Мора, который в молодости служил под началом Уильяма Скорсби на китобойном судне «Резолюшен». Джон стал живым Ионой. Нет, его не выбросили в штормовое море, чтобы спасти корабль, и пророком, которого покарал Господь, славный капитан тоже не был. Он не приносил несчастья своей команде, а напротив, принес ей богатство благодаря разумному сочетанию атмосферы всеобщего товарищества и новых промышленных методов.

Злая судьба настигла одного капитана Мора и сделала его знаменитым. Южным летом 1828 года, в шторм, китобойное судно «Серебряная звезда» под командованием Джона преследовало кашалота у берегов патагонского острова Запустения. Кашалот заплыл в залив, откуда не было выхода. Джон вместе с гарпунером и еще двумя матросами спустились в вельбот. И так же, как в «Моби Дике», только на много лет раньше, кит разбил лодку в щепки, скинув Джона и его людей в море. Матросов нашли. Капитан исчез. Вероятно, утонул. Кашалота убили, и он дрейфовал у борта «Серебряной звезды» целые сутки, пока команда оплакивала своего капитана. И, только когда кита уже поднимали на палубу, один из раздельщиков заметил, что живот у него шевелится. Живот вспороли – и обнаружили там капитана, кашляющего и захлебывающегося желудочным соком. Кит проглотил его. Капитан был покрыт слизью, одну ногу уже начало переваривать там, где сполз чулок, но в остальном он был невредим.

Неделю он был не в себе и страдал клаустрофобией. Не соглашался спать в каюте и стелил себе прямо на палубе. Не мог сфокусировать взгляд. Все время стонал о проворстве кита и о белизне его зубов. Когда опустился туман, капитан подхватил одеяла и котиковую шкуру и вскарабкался на мачту. Солнце прогнало его безумие, и потом он помнил только, что оказался на морде Левиафана, изрезанной глубокими шрамами, как лицо китобоя из Южных морей – татуировками, и грязные зубы жевали меня, да, туннель глотки, да, и желудок, который, скажу я вам, больше похож на могилу, чем некогда утроба моей матушки.

Он дожил до старости и никогда больше не оставался один в маленьких помещениях и не спал в темноте. Его судно всегда было ярко освещено, на борту хватало воска и масла для постоянной иллюминации, а муштровали там куда суровее, чем на современных судах. До самой смерти он зажигал несколько ламп, прежде чем лечь спать. В потолок его спальни в особняке эпохи регентства, стоявшего на берегу Северного моря, была врезана лестница на крышу, и в тяжелые минуты, если ему вдруг казалось, что он снова в плену, он вылезал на крышу.

У Джеймса лестницы не было. И о спермацетовой свече он только мечтал, пусть ее свет озарил бы насекомых, грязную картонку и вонючую яму. Он отчаянно жаждал оказаться где-нибудь подальше отсюда. Заяц. Яркое небо. Выгоревшая трава. Поля, изгороди. Заяц бежит по полю, по холму. Все дальше и дальше. Как он несется!

Вдруг дверь открылась.

* * *

В условиях необычайно низких температур иногда происходят странные вещи. Например, в 2001 году в низкотемпературной лаборатории Хельсинкского технологического университета конденсат Бозе-Эйнштейна замерз почти до абсолютного ноля, до минус двухсот семидесяти трех градусов. Цельсий остановил луч света, перемещающийся со скоростью 978 миллионов километров в час.

* * *

На стенах и заборах висели хлопья снега, а голая земля казалась твердой, как обсидиан. Дюны и пляж посерели от мороза. На их фоне выделялись только пурпурный вереск и дрок. Море взбесилось. Несколько серферов в ярких гидрокостюмах бороздили волны. Она шла опустив голову. Ветер холодными пальцами трогал зуб, который она отказалась лечить. Триест. Она была в Триесте с родителями, и гид рассказывал, как зимний ветер грыз больные переломанные зубы Джеймса Джойса, когда тот гулял по берегу моря в период своей длинной ссылки в этот город. Гид произносил «бааальные».

В отдалении стоял маяк. Огромное спящее животное, затаивающееся днем. Его окружали несколько вилл, пришвартованных к нему, как деревянные лодки. Современный отель «Остенде» стоял на мысу.

Мимо пробежал мужчина. Она смотрела вслед все уменьшавшейся фигуре, пока та не исчезла вдалеке. Тогда она быстро зашагала в ту же сторону. Ей хотелось нагулять аппетит. Она твердо настроилась съесть в отеле зимний обед, походивший на этрусский пир: сладкая золотистая корочка жирного молочного поросенка днем; суп из бычьих хвостов, хлеб, вино и пироги.

Мужчина бежал обратно, ей навстречу, становясь все больше и реальнее. Она шла по его следам, а он по ним возвращался. Остановился в нескольких шагах. Он тяжело дышал, положив руки на бедра. Дыхание вырывалось изо рта и ноздрей паром, как у теленка. Она заговорила первая. Может быть, он стесняется, а ей не хотелось бы его упустить.

– Доброе утро, – сказала она по-французски.

– Привет.

– Вы ведь англичанин?

– Да, а вы?

– Я из Лондона, – ответила она уже по-английски.

Он вспомнил ее имя и регалии, вписанные в книгу регистрации. Профессор чего?

– Джеймс Мор, – он протянул руку.

Рука была большая, холодная и мягкая.

– Дэниэль. Дэнни Флиндерс.

– Дэнни – чемпион мира? [9]

Она невольно улыбнулась, наплевав на его фамильярность. Для нее все было просто. Рак-отшельник находит подходящую ракушку и поселяется в ней – так встречаются любовники.

До завтрака было еще далеко, и небо было цвета сланца, темнее дюн, и как будто обвисло под тяжестью будущих метелей. Первые слова, которые они сказали друг другу, прозвучали лаконично и смазанно – от холода.

– Только англичанин может надеть шорты в такую погоду, – заметила она.

– Вы правы, – смутился он. – Холодно. Я обратно в отель.

– Мы еще увидимся?

Она могла бы сказать что-нибудь менее криминальное.

– Да, – улыбнулся он.

И убежал под защиту сосен.

Она дошла до отеля «Остенде» и вернулась и врезалась в него, войдя в холл. Это было ужасно. Но жизнь вообще состоит из ловушек и дверей. Ты идешь по барочному коридору, и, даже если знаешь, какая дверь тебе нужна, требуется немало мужества, чтобы ее открыть.

– У меня полно работы, – торопливо сказала она, – я позавтракаю у себя.

– Как насчет обеда? – Он принял душ, оделся и стал гораздо симпатичнее, чем на пляже.

– Половина второго устроит?

Он похлопывал себя по ноге номером «Интернешнл геральд трибьюн».

– До встречи.

Оказавшись в номере, она первым делом заказала завтрак. Потом приняла ванну. Когда она вышла, еда уже ждала ее на столе, прикрытая серебряным колпаком. Да уж, местный персонал – настоящие волшебники.