Арабская жена - Таня Валько Страница 8

— Ну и ну! Надо это отпраздновать, — обеспокоенно произносит он, опираясь на локоть и слегка отодвигаясь от меня.

— Ахмед, а разве мы сейчас не празднуем? Я готова и очень желаю этого. — Я обнимаю его за шею, привлекаю к себе и крепко хватаю зубами за ухо.

— Я люблю тебя, моя светловолосая принцесса, — нежно шепчет он.

Я зажмуриваюсь и утыкаюсь лицом в его шею. Он пытается успокоить меня, касаясь вспотевшей ладонью моих губ. Но как же мне больно! А подруги рассказывали, что, мол, ничего страшного, ничего-то они и не почувствовали и не было никакой крови, никаких страданий… Вечно мне не везет. Слезы льются ручьями из моих глаз. Ахмед выходит из меня, оставляя там, внутри, огонь и боль. Я вся дрожу. Он нежно, будто фарфоровую куклу, обнимает меня и покрывает поцелуями лицо, волосы, пальцы рук — один за другим.

— Прости меня. Я чувствую себя мясником, — оправдывается он, и в его глазах я вижу сожаление и раскаяние.

— Я и не думала, что это настолько неприятно, — всхлипываю я. — Это ты меня прости. Вечно со мной какие-то проблемы.

— Доротка, эти проблемы не страшат меня. Я хочу, чтобы ты оставалась со мной всегда.

Он осторожно берет меня на руки и несет в ванную. Набирает в ванну теплой воды, вливает немного масла для релаксации и кладет меня в душистую пену. Вот и мне довелось искупаться в треугольной ванне… Постепенно напряжение и боль уходят, я начинаю глубже дышать, ощущаю расслабление, разливающееся по всему телу. Ахмед зажигает разноцветные ароматические свечи и расставляет вокруг. Затем он идет в спальню, включает там диск с лирической музыкой и возвращается с бокалами, наполненными шампанским.

— Выпьем за нас, — предлагает он тост. После садится на пол, опираясь локтем о бортик ванны, и влюбленным взглядом смотрит на меня. Выглядит очень серьезным.

— Иди ко мне… — Я подвигаюсь в ванне, высвобождая ему место.

Мы обнимаемся в воде, пьем изысканное шампанское. Затем, мокрые, возвращаемся в спальню. На этот раз мы занимаемся любовью долго и медленно, становясь единым телом и единой душой. Мое сердце переполняется сильным чувством, и это уже не дикая животная страсть, а искренняя любовь, такая, которую проносят через всю жизнь.

— Моя и только моя навеки, любимая моя Доротка… — уже на рассвете тихонько произносит мой мужчина и погружается в глубокий сон.

— Так мы, уважаемая барышня, вести себя не будем! — такими словами встречает меня мать в первый день нового года. — Погляди-ка, на кого ты похожа!

— Мама, мы гуляли до рассвета, я не сомкнула глаз. Мне хочется немного отдохнуть. — И я направляюсь к своей норке.

— Мне известно, с кем ты провела всю ночь, но посмотри на свое лицо! Как ты завтра пойдешь в школу?!

Сегодня у меня не было даже минутки, чтобы взглянуть в зеркало, — так я спешила на последний поезд. Поэтому и не знаю, как я выгляжу. Но мне это безразлично — душой и телом я по-прежнему не здесь. Еле тащусь в ванную мимо разгневанной матери. Становлюсь перед зеркалом. Действительно, картина скверная. Губы мои распухли и напоминают теперь рот Анджелины Джоли, мешки под глазами наводят на мысль о злоупотреблении крепкими напитками, и в довершение всего на шее пестрят красноватые засосы. Да, затушевать их будет непросто. Но сейчас ничто не сможет вывести меня из равновесия. Я иду спать.

— А можно прийти на предвыпускной вечер кое с кем не из нашей школы? — спрашиваю я учительницу во время беседы на классном собрании.

— Да, конечно. Это же ваш праздник, ваш бал.

Все девчонки класса визжат от радости, подпрыгивают за своими партами и хлопают в ладоши.

— Знаете, что строжайше запрещено? — задает риторический вопрос училка, предостерегающе грозя пальцем. — Алкоголь! Никакого алкоголя! Если кто-нибудь нарушит запрет, бутылка будет отнята, а может случиться и так, что вашего спутника не впустят в школу. Таковы меры безопасности; мы идем на них с мыслью о вас, чтобы на вашем празднике все было в порядке.

— Дура конченая, — высказывается Йоля, которая сидит сзади меня. — Мы-то уже давно все решили: водяру проносим в коробках со жратвой. А потом ищи ветра в поле! — смеется она.

— Но ведь это опасно, зачем рисковать? — шепчу я, шокированная их идеей.

— А ты, принцесса, вообще заткнись. Что ты можешь знать о жизни, о потрясных развлечениях? — издеваются они. — Иди-ка к своей мамочке и сиди с ней дома до скончания века.

И я умолкаю.

Я пригласила Ахмеда на бал, но ни он, ни я сама не вполне уверены, что это хорошая идея. Я предпочла бы отправиться в Познань и провести выходные у него. Но если бы это открылось, мама наверняка выгнала бы меня из дому.

Ахмед привез мое роскошное вечернее платье. Мама еще ни о чем не знает. Но она и не спрашивала, в чем я иду на предвыпускной и с кем. Должно быть, она думает, что я надену старый школьный костюм: застиранную белую блузу и куцую темно-синюю юбочку — и буду, как всегда, подпирать стенку.

У школы мы встречаемся с Госькой и Улей, моими единственными подружками, и их парнями. Девчонки, увидев моего спутника, умолкают. Похоже, они поражены. Выглядит Ахмед восхитительно: в своем длинном черном кашемировом пальто он похож на героя-любовника.

— Где ты его откопала? Откуда такой субъект в нашем-то городке? — шепчут они.

Парни, кажется, не очень довольны, однако вежливо здороваются.

У входа в школу уже собралась небольшая толпа. Всех входящих наскоро проверяют две строгие учительницы. Когда настает наш черед, Госька и Уля со своими парнями проходят без проблем, а нас с Ахмедом задерживают.

— Дорота, как это понимать? — хмурится учительница математики.

— А что такого? На классном собрании нам сказали, что можно приводить спутника не из нашей школы, — нервно оправдываюсь я.

— Но ведь он и не из соседней школы! Он вообще не школьник! — возмущается училка.

— Кажется, верхней возрастной границы никто не устанавливал. По крайней мере, он еще не пенсионер, — огрызаюсь я.

— Ты мне здесь не умничай, соплячка!

Толпа за нами начинает волноваться. Все мерзнут и хотят как можно скорее попасть внутрь.

— Что здесь происходит? — Вдруг словно из-под земли вырастает директор школы.

— Эта малявка из четвертого «А» привела вот этого типа. — Математичка презрительно указывает на Ахмеда.

— Ну что ж… Вы иностранец… — говорит директор вежливо, но смотрит подозрительно. — Не знаю, возможно ли это…

— Я живу в вашей стране, у меня есть разрешение на постоянное проживание, — наконец подключается к разговору Ахмед. — Я учусь в аспирантуре в Познани. Неужели это…

— Покажите ваше разрешение… Так, дайте его сюда. На выходе вы получите его обратно, — сдается директор.

— Проходите уже! — кричат те, кто ждет своей очереди. — Сколько можно!