Мастер сглаза - Андрей Жвалевский Страница 8

— Ну… не вполне, скажем так.

— Понятно. Ладно, попробуем тупо подумать. — Николаич не возражал. — Если «топор» во что-то упирается, он или пытается проломить, или отскакивает. Так?

— Ну, ещё можно не проламывать, а так… осторожно постукивая, — подала голос Маша.

Похоже, мы снова возвращались на опасную стезю «мозгового штурма».

— Это все равно. — отмахнулся Гарик. — задача сводится к предыдущему случаю.

Тут я не удержался и задал давно мучивший меня вопрос.

— Гарик, а ты не физфак случайно заканчивал?

— Теорфизика. На красный диплом шёл, — усмехнулся Гарик. — Не похоже?

— А чего не дошёл?

- Да так, — неопределённо пожал плечами несостоявшийся физик-теоретик, — бизнес. Ладно, давай к баранам. Значит, первый случай: «топор» прёт напролом. Наши Действия?

— Это зависит от того, насколько точно они оценивают силу нашего отбойника. — Николаич, кажется, снова возвращался к роли штатного аналитика. — Если недооценивают — у нас есть шанс. Если переоценивают, то опять два варианта. Первый: сил у них недостаточно, тогда они бросают все и уезжают. Плохо, но в этом случае мы получаем представление об их потенциале…

Главком продолжал в том же духе ещё полчаса. Получалось довольно логично, но в пределах одной головы уложиться не могло. По крайней мере, в пределах моей головы. Гарик с Машей периодически встревали в обсуждение — видно, им было не впервой. Общими усилиями додумались они до следующего.

Первое. «Топор», скорее всего, никуда не свалит — уж больно нагло он себя вёл и сверхзадачу явно не выполнил. Правда, на этом этапе вышел спор. Гарик считал, что не может быть иной сверхзадачи, кроме как разорение его лично и казино «Жар-птица» в частности. Николаич возражал, что странновато для такой мощной команды заниматься подобной мелочью. Гарик, понятное дело, встал на дыбы, закусил удила и совершал прочие телодвижения ярости, но оппоненты быстро его утихомирили. Словом, вопрос о сверхзадаче остался открытым.

Второе. Наши силы противник, скорее всего, недооценивает. Главным образом из-за того, что я — весь из себя уникум и супер-пупер. Я даже раздулся от гордости, слушая, как Николаич ездил в Крым к местным метеорологам, и те с пеной у рта доказывали, что ну никак не могло в августе 1994 года быть на южном побережье шесть дождливых дней подряд. Потому что у них тут сухие субтропики, и всё такое. А когда подняли сводки, все, как один, обалдели и помчались писать статьи с объяснением феномена. Словом, не ожидает никто от меня такой прыти, какую я — по уверению присутствующих товарищей — могу развить. В этом месте я, правда, слегка приуныл. Я за собой никакой особой прыти не ощущал.

Да и Машу тоже могли недооценить — по крайней мере она настаивала на том, что «та ситуация в казино» получилась только от неожиданности.

Третье. Генеральное сражение назначается на сегодняшнюю ночь. Дальше ждать невыгодно ни им, ни нам. Почему— Николай Николаевич очень логично и связно доказал, но я ничего не запомнил, так как в моём измученном мозгу началась настоящая паника. Опять заниматься интеллектуальным мазохизмом, да ещё на больную голову!..

Короче, не дослушав логичных и связных доказательств, я начал протестовать.

Но Николаич и тут вывернулся, в два счёта объяснив, что для «отбойников» действует правило «чем хуже, тем лучше». То есть чем хуже я себя буду чувствовать, тем легче окажутся последствия. И чем пессимистичнее буду я настроен, тем больше шансов на успех.

Грубоватый Гарик тут же хлопнул меня по плечу и объявил:

— Так что, Андрюха, в интересах дела ты должен себя ощущать в полной…

Тут он покосился на Машу и решил не продолжать.

Эффекта, тем не менее, он добился: из всех вариантов моего имени я не выношу только «Андрюху». Так что ощущал я себя адекватно. С тем и пошёл спать.

Через два часа меня опять (четвёртый раз за сутки!) разбудили.

Ходили все мрачные и подавленные. Долго пили кофе, не удосужившись предложить мне. Вопрос «И что теперь будем делать?» пришлось задать раз пятнадцать, прежде чем Николаич соблаговолил буркнуть: «Работать будем!» — «А как именно?» — «А тебе какая разница? — влез Гарик. — Во-первых, план идиотский, а во-вторых, ты ещё мало каши ел».

Я уже понимал, что таким образом меня специально «накручивают», заставляют строить блокировку от возможных и невозможных неприятностей, но всё равно стало обидно. Особенно после того, как из комнаты подала голос Маша:

— Горыныч! Моя косметичка не у тебя?

— Не помню, — откликнулся Гарик («Горыныч», значит? Ну-ну). — Посмотри в сумке.

— Андрей Валентинович, вас долго ещё ждать?

Я нарочито медленно наливал только что (собственноручно!) сваренный кофе, по ходу дела занимаясь познанием самого себя. В последнее время появилась у меня такая дурацкая привычка — анализировать собственную психику. Например, сейчас. С одной стороны, обидно. С другой, — понятно, что всё делается ради моего же блага. С третьей стороны (которая является диалектическим продолжением первой и второй), я должен прилагать максимум усилий, чтобы обидеться как можно сильнее и от души. С четвёртой, — как можно обидеться, если для твоего же блага (смотри сторону два)? И так далее. Ряд Фурье— Фрейда. Я знаю, что я знаю, что я знаю (N раз), что я скоро стану шизоидом.

Кофе, тем не менее, допил спокойно и без внешних проявлений. Судя по всему, моя злость сегодня ещё пригодится. Хотя желание заехать кое-кому по физиономии оставалось. Даже если все хорошо кончится. Вишь ты — «Горыныч»!

Когда мы садились в машину и Маша с многообещающей улыбочкой опиралась на Гарикову волосатую лапу, я чуть было не перешёл к форсированию событий, но меня отвлёк бдительный Николай Николаевич, который наконец перешёл к изложению плана генерального сражения.

Моя роль оказалась проста до неправдоподобия.

— Ты должен хотеть того же, что и «топор».

Какое-то время я молчал, ожидая продолжения, но Николай Николаевич отвернулся к окну и в подробности Вдаваться не хотел.

- И все?

— Дай бог, чтобы ты хоть с этим справился, — вздохнула Маша.

— Вот уж проблема! — попытался иронизировать я, но получилось неестественно.

— Не проблема? — Николаич снова повернулся ко мне и теперь рассматривал меня с явным сожалением. — Отлично! А теперь представьте, что наш визави захочет, чтобы, скажем. Маша его, скажем, поцеловала?

— Или, скажем, ему ещё чего сделала? — не удержался Гарик, в очередной раз кого-то подрезая. — Или, скажем, мне!