Мастер силы - Андрей Жвалевский Страница 8

– Проще простого. - Иван Иванович поблёскивал уже обоими глазами. - Вы будете думать то же, что и наш друг-текстолог. Его усилиями цель будет отдаляться, вашими - приближаться. Туда-сюда.

Портнов свободной от кружки рукой совершил ряд возвратно-поступательных движений.

– Тянитолкай какой-то, - сказал Емельян Павлович.

– Нечто вроде. Вы сильнее, уж поверьте, не льщу. Поэтому вы должны будете подстраивать свою силу под его. Чем сильнее он толкает, тем сильнее вы тянете. Он усиливает, и вы усиливаете.

– А смысл?

– В какой-то момент он выйдет за пределы своих возможностей и, скажем так, перегорит. Или, если вспомнить давешнюю аналогию, пружина лопнет.

Дверь ванной открылась, но оттуда вышла только Алена Петровна.

– Совсем протрезвел, - сообщила она, пряча улыбку в пухлых губах, - стесняться начал. А поначалу все звал к себе в ванну, побарахтаться.

– Скоро он? - поинтересовался Портнов.

– Думаю, минут пять.

С этими словами заведующая и по совместительству банщица прислонилась к стене и замерла. Леденцову показалось, что лицо её приняло то же выражение, что недавно в машине, но напряжённости было куда меньше.

– Компенсатор за работой, - пояснил Иван Иванович. - Алёнушка, чаю хотите?

Алена Петровна молча покачала кучерявой головой.

– Кофеманка, - пожаловался Портнов.

– Так что там по поводу сеансов? - "вторая вода" Леденцову действительно понравилась больше, и рыбой уже не так пахло.

– Если господин Тридцать Три перенапряжётся, то избавится от своего дара, вернее, проклятия.

– И заживёт нормальной жизнью?

– Это уж не знаю. От него зависит. Обычно после этого бывший "отбойник" или резко идёт на поправку, или падает на самое дно.

– Нашему лингвисту, - сказал Емельян Павлович, - вторая возможность не грозит. Падать некуда. Слушайте, а как я узнаю, о чём думает этот, прости господи, мастер сглаза? Или я ещё и мысли читать умею?

– Нет, - ответил Портнов, - для чтения мыслей у нас Другой человек приспособлен. К тому же, в данном случае…

Дверь в ванную распахнулась, и оттуда показался бледный Тридцать Три, облачённый в огромный банный халат. Он с некоторым удивлением рассматривал свои руки, на которых деятельная Алена Петровна успела даже состричь ногти.

– Круто, - сказал он, - не то что в вытрезвителе. Такое дело нужно отметить соответствующими напитками.

– …в данном случае, - закончил мысль Иван Иванович, - догадаться о мыслях нашего гостя несложно.

Катенька смогла дозвониться до Палыча только в четверг вечером, хотя в милиции ей сообщили, что задержанный Леденцов отпущен из-под стражи в тот же день. Под какую-то подписку.

Поэтому романтическая решимость таскать в тюрьму пирожки с капустой у Катеньки трансформировалась в откровенную злость. В конце концов, что должен делать влюблённый мужчина, вырвавшись из тюремной камеры? Естественно, звонить своей избраннице. По крайней мере, не пропадать неизвестно где. И уж точно, не говорить таким недовольным голосом, когда избранница наконец дозванивается и хочет узнать подробности.

Из всех подробностей Леденцов сообщил ей только одну-время.

– Полтретьего ночи, - сказал он крайне недовольно, - ты спать собираешься?

– Палыч, гад! Тебя в тюрьму забрали, а я спать, думаешь, буду?

– В какую тюрьму? Просто задержали на пару часов… а-а-а-ау…

– Ты ещё и зеваешь? Если я тебе надоела, так и скажи!

"Не надо, - подумала Катенька с несвоевременным отчаянием, - ой, не надо было этого говорить!"

– Не надоела. Просто я спать хочу. Вымотался.

– Где это ты вымотался? Офис, между прочим, закрыт!

Катенька еле успела не сказать банальное: "Кто она?".

После такого любой нормальный мужик обычно швыряет трубку и отключает телефон.

– Есть проблемы и вне офиса. А-а-а-а-у-а… А давай завтра поговорим, ладно?

– Завтра? Во сколько?

– Вечером. Приезжай ко мне, я тебя ризотто накормлю. Это такая итальянская еда, меня один знакомый в прошлое воскресенье научил.

Это было что-то новенькое. Леденцов собирался готовить для неё еду! Катенька решила пока не обольщаться.

– Палыч, имей в виду, если ты опять исчезнешь… это все! Я больше не позвоню.

– Хорошо, - сказал Емельян Павлович и в очередной раз зевнул. - Значит, в пятницу, часов в восемь, договорились?

– Смотри у меня! - Катенька брякнула трубку на рычаг и задумалась.

Следовало всё хорошенько обдумать. Катенька немного поворочалась, встала и пошла на кухню жарить блинчики. А заодно смотреть в кулинарной книге, что такое "ризотто".

Следующий день был пятницей. Об этом Емельян Павлович узнал по телефону от мэра.

– Все практически решено, - сказал Вячеслав Андреевич, - этот пацан уже все понял, но позу пока держит. Сегодня пятница, так что пусть за выходные приходит в себя, а с понедельника можешь открываться.

Это был судьбоносный разговор. Начинать новое дело в пятницу - кто же на такое пойдёт? Можно было отдохнуть, но Леденцов не любил неподготовленного отдыха. Он по этой причине и не болел никогда. То есть теперь-то он знал, почему не болел. Потому что управлял миром силой своего желания. Емельян Павлович прошёлся по квартире и рассмеялся. Сейчас, на свежую голову, все эти приключения и таинственные мастера казались тем, чем, собственно, и являлись, - забавным бредом. Вот наезд прокуратуры был проблемой серьёзной. Три потерянных рабочих дня нужно компенсировать. Продумать план на уик-энд. Реальных, осязаемых проблем хватало.

Леденцов сел за домашний компьютер и принялся набрасывать список первоочередных дел. Однако любимое занятие (Емеля с детства обожал всяческое планирование и систематизацию) не доставляло привычного удовольствия. Тогда Емельян Павлович переключился на приготовление завтрака. Он давно собирался попробовать сварить ризотто (сначала сварить, а потом попробовать), и сегодня был очень подходящий день. Но и возле плиты Леденцов не смог собраться и переварил рис. Блюдо вышло похожим на запеканку. О том, чтобы пригласить Катеньку на такую мерзость, он и думать боялся.

Следовало признаться себе: мистика с "отбойниками" и "топорами" оккупировала голову Емельяна Павловича, как США Панаму. Леденцова не покидало ощущение, что он бросил дело на полпути, а это было ещё хуже, чем жизнь без графика. "Пойду и поругаюсь, - подумал Леденцов, наводя порядок на кухне, - пусть признает, что компостирует мне мозги!"

В съёмной квартире Портнова за ночь ничего не изменилось, разве что табуретки на кухне появились. Сергей Владиленович (так звали несчастного лингвиста на самом деле) сидел в углу с видом покорности похмелью. Алена Петровна кашеварила, Иван Иванович читал какой-то - кажется, медицинский - журнал.