Девочка и мальчик - Мортен Браск Страница 8

– На твоих шпильках.

– Я сниму туфли.

– Не проще ограничиться бокалом?

– Почему?

– Я не хочу вставать завтра с утра разбитым.

За моей спиной дети опять начинают хныкать, что им надоело сидеть в ресторане.

– Мы скоро уходим, – говорит мама детям.

Они спрашивают, можно ли им поиграть в бассейне, когда они вернутся в отель.

– Нет, уже поздно, – говорит немка. – Когда вернемся в гостиницу, вам будет пора ложиться в кровать.

Поднимается гвалт. Они не хотят в кровать, они не просили вести их в этот ресторан, они хотели поужинать в гостинице и купаться в бассейне, а теперь вечер испорчен.

Официантка приносит новую бутылку.

– Сегодня у меня настроение выпить с тобой, – говорит Майя.

– Если хочешь.

– Хочу. А ты нет?

– Почему. Очень даже.

– Но…

– Никаких «но».

– Просто перестань на них раздражаться.

Доев рыбу, я встаю из-за стола и иду в туалет. Стены уборной вырублены в скале, на которой построили ресторан. Здесь чисто, унитаз, раковина – все блестит, но высеченные в скале стены придают этому месту суровость, создают атмосферу чего-то древнего, существовавшего задолго до нас. Рядом с раковиной лежит стопка полотенец. Небольшое окошко выходит на море, слышно, как волны бьются о берег. Снаружи так темно, что моря не видно, но я слышу его, чувствую запах морской воды. Я мою руки, разглядывая свое лицо в зеркале. Оно стало коричневым от загара. Глаза остекленевшие. Я наклоняюсь к зеркальной поверхности и обдаю лицо водой.

Семья уже собирается уходить. Самый маленький хочет, чтобы его несли, отец берет его на руки. Двое постарше допрашивают маму, можно ли им будет искупаться, хотя бы минут пятнадцать, когда они придут в гостиницу. Она говорит, что не знает. Вводит пин-код своей карты.

Майя захмелела, она обмякла на своем стуле и изучает немецкую маму.

– Как думаешь, они счастливы? – спрашивает она.

– Не знаю.

– Вокруг них ореол особого покоя.

– Я могу ошибаться, но, судя по их виду, им ужасно скучно.

– Откуда ты можешь знать?

– За весь вечер они не сказали друг другу ни слова.

– Чтобы быть счастливым, не обязательно беспрестанно болтать.

Майя не сводит глаз с мамы семейства.

– Ты не находишь ее красивой? – спрашивает она.

– Нет.

– Ты хотя бы посмотрел на нее?

– Да. И мой ответ прежний – нет.

Та как раз собирает игрушки в потертую спортивную сумку.

– Не понимаю тебя. Мне кажется, она красива.

– Не верю.

– Я правда так думаю.

– У нее унылый вид.

– Ты это серьезно?

– Ну, она производит серое впечатление, – говорю я.

– Жестко судишь.

– Я ее вообще не сужу.

– Как же нет. Судишь.

Я пытаюсь взять Майю за руку. Она отнимает ее.

– Хорошо, скажи, что ты в ней нашел унылого.

– Майя, мне не нравится этот разговор.

– Тебе трудно сказать?

– Нам больше не о чем поговорить?

– Попробуй описать. Я очень хочу послушать.

Я снова смотрю на немку. В ней нет ничего интересного – бесцветные глаза, какой-то рыбий взгляд, мимика, в которой читаются безрадостные, лишенные событий будни, полное отсутствие необычности.

– Ты права, она красивая, – говорю я.

– Перестань валять дурака.

– Я опять что-то не то сказал?

– Объясни мне, почему ты считаешь ее унылой.

– Не знаю, просто у нее безрадостный и унылый вид.

– Может, она просто устала, – говорит Майя.

– Согласен, но посмотри на нее – эти кошмарные красные, суперпрактичные очки. Прическа.

Немка встает из-за столика и проходит мимо нас.

– А что не так с прической? – спрашивает Майя.

– Сама не видишь?

– Нет.

– То есть ты считаешь, что у нее красивая стрижка?

– Особых проблем с ней я не вижу.

– Да раскрой глаза. У нее ужасно мещанская прическа. Уже по волосам видно, что она поставила себе задачу: все в жизни должно быть практично и рационально.

– А практичность теперь – преступление?

– Нет, но…

– Тогда…

– Просто не говори, что я должен смотреть на ее прическу и восторгаться.

Майя кладет ладони на стол.

– Ты меня не слышишь. У нее практичная стрижка из-за маленьких детей. Если она отпустит длинные волосы, они вечно будут за них дергать.

– Волосы можно заколоть. Если у тебя дети, это не причина выглядеть откровенно неженственно.

– Замолчи. Ты уже стал заговариваться.

Я делаю вдох, глубокий. Уже сожалею, что выпил последний бокал.

– Майя, у нас что, нет другой темы для разговора?

– Чем тебя смущает эта? Я просто спросила, считаешь ли ты ее красивой.

– Майя, прекрати. Ты же сама не считаешь ее красивой, просто ты постоянно слышишь, как мамаши твердят о своей красоте только потому, что у них есть дети. Но мир устроен немного иначе. Конечно, матери запросто могут быть красивыми, но эта женщина некрасива, и не станет вдруг красавицей только потому, что у нее дети.

Майя не отвечает, вертит в руках бутылку. Мы оба молчим.

Матросы на яхте за окном одеты в униформу. Мельпомена. Так называется судно, название написано на борту. На палубе сидит немногочисленная компания и ужинает.

– Может, все-таки сменим тему? – спрашиваю я.

– Как ты меня бесишь, – говорит Майя.

– Прости. Я не хотел тебя бесить. Просто мне кажется, что сейчас не время для такого разговора.

– Какого «такого»?

– Ты прекрасно знаешь.

– Скажи.

– Майя, перестань.

– Нет, скажи.

– Мы слишком много выпили, чтобы начинать эту дискуссию.

Она резко поднимается, опрокинув стул.

– Так ты не хочешь об этом говорить, – кричит она.

Неприятно сознавать, что все посетители ресторана вдруг притихли.

– Может, сядешь за стол? – спрашиваю я.

Она открывает рот, словно вот-вот что-то скажет, но вместо этого поднимает с пола свою сумочку и идет к выходу между столиками, мимо посетителей и официантов, проходит через бар и выходит на улицу.