Башня у моря - Сьюзан Ховач Страница 8

– Да, – сказал я. – Теперь, когда до моего отъезда осталось всего два дня, я подумал, что ты, вероятно, захочешь поговорить со мной кое о чем. Позволь мне присесть?

– Конечно! – Он резво бросился предлагать мне лучшее кресло.

Мы сидели в курительной на цокольном этаже дома – маленькой мужской комнате с удобными креслами, кушетками и картинками скаковых лошадей на стенах. Окна, как и окна китайской комнаты выше, выходили в сад, и, выглянув во двор, я увидел двух детей Фрэнсиса, Чарльза и Сару, – они бегали вокруг фонтана, играли в салочки.

– Кузен Эдвард, мне будет не хватать вашего общества, – начал речь Фрэнсис своим превосходным, по-актерски пластичным голосом. – В особенности будет переживать Бланш.

– Бланш? – Я несколько дней выносил его лицемерие и не испытывал ни малейшего желания длить это хоть одной секундой дольше. – Ты наверняка оговорился – имел в виду Маргарет.

Он уставился на меня, и я снова обратил внимание на его странные глаза, такие светло-карие, чуть ли не желтые. У него были высокие скулы на мясистом лице, что придавало его глазам слегка восточный вид.

– Маргарет? – недоуменно переспросил он наконец.

– Маргарет, – подтвердил я недвусмысленным небрежным тоном, каким не разговаривал с ним никогда прежде. – Ты, конечно, уже понял, что она в меня влюблена.

Он ошарашенно уставился на меня. Мы сидели друг перед другом в наших креслах, но тут он встал. Двигался медленно, сжимая кулаки за спиной.

– Кузен Эдвард, – сказал он, – думаю, вы ошибаетесь.

– Думаю, что не ошибаюсь. – Откинувшись на спинку кресла, я вытянул длинные ноги, аккуратно закинул одну на другую. – Она дала мне без всяких сомнений понять, что желает в будущем стать моей женой.

За этим наступило глухое молчание. Я видел, как побледнело его лицо, обратил внимание, какие громадные усилия он предпринимает, чтобы сдерживать себя. Фрэнсис напряженно думал. Я чуть ли не слышал, как его мозги перемалывают одну мысль за другой, пока он пытается решить, что может позволить себе сказать мне.

– Поскольку ты ее опекун, – добавил я после паузы, – я, естественно, до отъезда должен обсудить этот вопрос с тобой. Я желаю жениться на Маргарет. Верю, что она будет великолепной женой. С твоего разрешения, я жду ее в Англии в следующем мае, а когда она увидит страну и если у нее все еще сохранится желание выйти за меня замуж, я бы хотел, чтобы наш брак состоялся тем же летом. Я, конечно, прекрасно понимаю, что наше знакомство коротко, но думаю, что грядущая разлука позволит нам проверить наши чувства и не действовать поспешно, под воздействием момента.

Он молчал, и я, увидев, что Фрэнсис еще не готов отступить, поднажал для вящей убедительности:

– Понимаю, для тебя это, вероятно, потрясение, мой дорогой Фрэнсис, поскольку ты явно ничего не знал о чувствах Маргарет ко мне, но ты всегда так тепло относился ко мне, и перспектива стать зятьями взывает к твоему сердцу.

Он с трудом выдавил:

– Кузен Эдвард, она еще очень молода.

– Брось, Фрэнсис, девушки каждый день выходят замуж в восемнадцать лет.

– Она маленькая девочка, – упрямился он, и тут я понял, что, несмотря на небрежение последних лет, он все еще любит ее. – Она совсем не знает жизни. Воображает, что влюблена в вас, потому что вы были так добры и провели с ней некоторое время. Но она не… не может любить вас.

– Ты, конечно, волен держаться своего мнения.

– Кузен, я знаю Маргарет лучше, чем вы. Последние год-два она была несчастлива дома и, к сожалению, плохо управляема. Мы с Амелией делали все, что в наших силах, чтобы она жила нормальной жизнью, но…

– Мой дорогой Фрэнсис, – прервал я его, – меня ничуть не интересуют твои объяснения реальных или воображаемых недостатков Маргарет. Меня интересует брак с ней. Нам обоим хотелось бы, чтобы она была постарше, но я готов принять ее такой, какая она есть, даже если ты к этому не готов. Я снова прошу тебя, будь добр, дай согласие.

Я в последний раз смотрел, как он призывает на помощь свои актерские таланты.

– Кузен Эдвард, простите меня, – смиренно сказал он, напуская на лицо взволнованное, опечаленное выражение, – но при всем моем уважении я не вижу возможностей дать мое разрешение.

– И я, Фрэнсис, при всем уважении не вижу, как ты можешь мне отказать, – сообщил я.

Он растерянно посмотрел на меня. С тех самых пор и по сей день я не видел ни одного человека, который выглядел хотя бы вполовину таким растерянным, каким выглядел Фрэнсис, когда сообразил, что я намерен поставить его на колени.

– Я понятия не имею, что вы имеете в виду, – поспешно пробормотал он. – Ни малейшего понятия.

Теперь настала моя очередь встать. Я скинул ногу с ноги, поднялся и сунул руки в карманы. Ничего не сказал – просто ждал.

Он пытался выглядеть естественным, но нервозность бросалась в глаза.

– Вы очень заблуждаетесь, если думаете, что можете мне угрожать, – проговорил он с жизнерадостной уверенностью, но тут же понял, что выдал себя.

– Разве кто-то говорил о каких-то угрозах? У меня нет ни малейшего желания угрожать тебе, Фрэнсис. Я просто хочу выразить тебе сочувствие в связи с твоим прискорбным финансовым положением. Ты ведь потерял кучу денег во время паники пятьдесят седьмого года, верно? И с тех пор ты стараешься вернуть утраченное, чтобы продолжать жить на широкую ногу, сохраняя тот образ жизни, к которому ты привык. На очень широкую ногу, Фрэнсис, судя по твоему особняку на Пятой авеню и дома на Медисон-сквер, который ты был вынужден сохранить для своей любовницы.

– Как вы, черт побери…

– Фрэнсис, ты вызывал мое любопытство. Перед своим отъездом из Нью-Йорка я попросил секретаря нанять частного детектива, чтобы навести кое-какие справки, а когда я вернулся из Висконсина, то пришел в ужас, прочтя собранные сведения. Тебе не следовало пускаться в азартные игры, пытаясь вернуть утраченное. Насколько мне известно, фараон – очень опасная игра. – (Он уставился на меня, не в состоянии поверить своим ушам. Его прикушенные губы побелели.) – Ты на волосок от банкротства. Пытаешься взять деньги в долг, но тебе никто не хочет помогать. Нью-Йорк – плохой город для банкротов, верно, Фрэнсис? Быть банкротом в Нью-Йорке – все равно что прекратить существование. Какая ужасная перспектива! И какое счастье, что у тебя есть богатый родственник, который, возможно, пожелает прийти к тебе на помощь!

Наконец самообладание изменило ему. Все его тело налилось яростью.

– Вы… будь проклят…

– Прибереги свои проклятия для другого случая. Они тебе понадобятся, когда будешь давать разрешение на свадьбу сестры.

– Я никогда не дам разрешения! – завизжал он. В таком состоянии Фрэнсис явно потерял способность ясно мыслить. – Никогда!

– Выбора у тебя нет.

Тут он оставил все попытки вести себя цивилизованно и вознамерился ударить меня, но я без труда уклонился.