Про Иону - Маргарита Хемлин Страница 83

— О-от яврэйська душа, прыстроивсь пид подол! Давай-давай, хто ругать товар твий будэ, я того забэзпэчу! Я у кышеню за словом нэ полизу! Разрэшенне им подавай! У кого диты мали дома голодом сыдять — то и е разрэшення! Харытыну тут уси знають — у мэнэ пьять сынив поляглы.

И тише, лично Иосифу:

— Я тут усегда стою, у субботу и воскрэсэння. Ты тоже тут стой.

Потом Харытына наезжала к Чернякам по разным бытовым вопросам: она из Леток, а у сельского жителя в райцентре всегда найдутся надобности.

Аккордеон Иосиф совсем забросил, окончательно перешел на скрипочку — звук более нежный. Подолгу музицировать не удавалось, а все-таки семье удовольствие.

Как-то Изя задержался из школы. Нет и нет. Наконец пришел, привела пионервожатая из старшего класса: грязный, лицо в крови, рубашка разорвана до пупа, штаны черт-те в чем, ранец болтается на одной лямке.

Мирра к ребенку:

— Изенька, что случилось?

Ответила пионервожатая:

— Не волнуйтесь, Мирра Вениаминовна. Теперь страшное позади. Он с мальчишками подрался. Они первые начали. Прямо на школьном дворе, у партизанского обелиска. Пионерский галстук с Изи сорвали, а Изя им начал сдачу давать — ранцем. Они разозлились и начали бить во всю силу. Между прочим, из седьмого «Б». Хулиганье, двоечники, что с них взять. Я из окна видела, бросилась разнимать. Представьте себе, прямо у могилы героев! Сорвать пионерский галстук! Вы, как бывшая партизанка, должны выступить на собрании. Вот, решила проводить домой на всякий случай. Он говорит, — кивнула на Изю, — обзывались. Тоже мне, надо внимание обращать!

Иосиф спросил:

— Как обзывались?

Изя молчал. Ответила пионервожатая:

— «Жид-жид по веревочке бежит» и «изя-изя-изя». Идиотство. Я ему по дороге объясняю: ты им ответь — сами вы жиды, и дальше ступай с гордо поднятой головой.

— Хорошо-хорошо, спасибо, что привела, — Иосиф пожал руку девушке и проводил до калитки.

Назавтра под вечер прибежала Римма. Ни здрасте, ничего.

— Мне Татьяна Петровна рассказала про драку в школе. Ее Ивасик там был. Он тоже, может, бил, но несильно, это точно, я его хорошо знаю, у него тип личности неподходящий. Но пионервожатая грозит поставить всем на вид, устроить собрание. Если так пойдет, могут исключить или выговор. А мальчику жить дальше.

Мирра оторопела от напора — не ждала Римму ни под каким видом, а тем более по такому поводу.

Иосиф как раз собирался на работу, еду в газетку заворачивал. И так, заворачивая, спросил:

— Какому мальчику жить?

— Вот я вас прямо ненавижу, вы бесчувственные к чужому горю, только свое, только свое! — Римма разрыдалась и упала на кровать.

Иосиф еду завернул и, ни слова не говоря, пошел из дома.

Ну а Мирра, конечно, по-женски стала утешать Римму. И сама плачет.

Так и сидели на кровати: одна в одну сторону носом хлюпает, другая в другую.

Посидели-посидели, поплакали-поплакали.

Римма говорит:

— Я даже ваших новорожденных деток не видела. Покажите.

Посмотрела на спящих, похвалила внешний вид.

— А как назвали?

— Златочка и Веничка.

— Ну что же вы, все нарочно делаете? Что же вы делаете? — Римма не закричала, а спросила злым шепотом.

Уже с порога обернулась:

— Вы с Иосифом Марковичем не думайте, я сама, по своей инициативе к вам пришла, меня Татьяна Петровна не просила. У вас такое устройство мозговой деятельности, особенно у Иосифа Марковича, что говорить по логике невозможно. Я как специалист утверждаю. И ребенок у вас неконтактный, педагогически запущенный вами. Потому так получается. Мы в обществе живем, человек — общественное существо. Я младше вас, а понимаю. Вам бы поучиться.

Никакого собрания не было. Замяли дело — подрались мальчишки, и ладно.

Между прочим, жили не тужили. А в моменты расстройства вспоминали хорошее.

Мирра однажды говорит Иосифу:

— Мне пора выходить на работу, Веничку со Златочкой определим в ясли. Пойду туда работать. Там в садиковой группе Эммочка, все вместе и будем. К тому же поправим материальное положение.

В городе Мирру знали с хорошей стороны, и заведующая дошкольным учреждением обрадовалась Мирриному предложению. Но воспитательницей не взяли, а только нянечкой.

— Вам, Мирра Вениаминовна, зазорно будет полы мыть, наверное… Но я вам от всей души обещаю — через некоторое время обязательно оформим воспитателем. Вы же со средним специальным образованием, педагог. Такими кадрами не бросаются.

Нянечкой так нянечкой.

Из санстанции придут — у Мирры порядок.

Из районо придут — у Мирры порядок.

По обмену опытом из других районов приедут — у Мирры порядок. К ней не как к нянечке обращаются, а как к полноценному воспитателю, потому что общественность ее помнит как завуча и как учительницу. Сами воспитательницы с ней советуются без предрассудков.

Зав. обещает:

— Ну еще чуть-чуть, и переведем вас в воспитатели. Я вам по секрету скажу, в районе мне намекнули, что уже можно.

И правда, времена менялись быстро. Врачей в белых халатах повыпускали. В «Перце» перестали печатать басни про евреев. И так далее. Но это, в общем и целом, в данной местности мало кого интересовало — дети растут, на хлеб хватает, вот главное.

Надо сказать, что при всем при том Мирра на Римму зла ни капельки не держала. Тем более ей Татьяна Петровна давно уже рассказала своими словами, как ее муж квартирантку провожал и как она его кавалером называла. Рассказала просто для сведения, в качестве житейского примера. Мирра расценила это как исчерпывающее объяснение их семейного разрыва с Риммой. Наверное, она повесилась Йосе на шею, а он ее тактично оттолкнул — вот и произошла ссора навек.

Иосифу Мирра ни тогда ничего не сказала, ни после. Так ее учила свекровь.

Иосиф по-прежнему работал сторожем в клубе. Только теперь по другому графику — через ночь. Ему предлагали хорошую дополнительную работу — возглавить бригаду художественной самодеятельности и от райотдела ездить по отдаленным селам, а если нужно — и в Киев на смотры. Отказался.

Мирре объяснил:

— Дело крайне интересное, но я хочу отдохнуть. Я так устал, Миррочка. И за войну, и за после войны. Как-то нервно мне все время. Лучше я другим способом заработаю — буду на продажу мастерить изделия из дерева, строгать рамы, столы, табуретки. А концерты устраивать дома приятнее, чем чужим людям, чтобы только похлопали,

Иосиф в своем сарайчике взялся за работу серьезно. Он имел такую особенность, что, когда увлекался новым делом, отдавался всецело.