Обрученные с Югом - Пэт Конрой Страница 83

— Вот последняя фотография Джона Самми, в прошлом Анджита Пателя.

— Это точно не тот, с кем я разговаривал. Ничего общего.

— Как давно вы заметили, что за вами следят, мисс Коул? — спрашивает детектив Макгроу;

— За два дня до этого. В четверг он провожал меня до работы. Я заметила его, когда стояла на автобусной остановке. Вышла из автобуса возле моего офиса в финансовом районе и опять увидела его. Я испугалась. После работы он уже ждал меня. То же самое повторилось в пятницу. На ночь он уехал, но утром, когда я встала, уже был на месте. Сидел в автомобиле и ждал. Я позвонила в полицию и рассказала обо всем, это было в пятницу. А на следующий день появился Лео.

— Значит, тот человек никогда не приближался к вам и не угрожал? — спрашивает детектив. — Правильно ли я понял: он ни разу не вступил с вами в разговор, не приставал? Может быть, он следил не за вами, а за кем-либо из ваших соседей?

— Он всегда смотрел на меня. Он следил именно за мной, — убежденно отвечает Анна, дрожа от волнения.

— Когда я подошел к автомобилю, этот тип сидел, согнувшись. В такой позе либо собирают рассыпавшиеся орехи, либо прячутся.

— У вас есть лицензия на ношение оружия, которым вы воспользовались, мистер Кинг? — спрашивает детектив.

— Я позаимствовал пистолет у мисс Коул.

— А мне подарил его папа, — объясняет Анна. — Лицензию он мне не дарил. У меня нет патронов.

— Сможете ли вы опознать этого человека в полицейской картотеке или на очной ставке? — спрашивает детектив.

— Нет, — в один голос отвечаем мы с Анной.

— Если вы увидите этого человека снова, прошу немедленно сообщить мне. — Детектив подает нам с Анной свою визитную карточку, такую же протягивает Айку. Перед уходом Макгроу спрашивает меня: — А у вас сохранились его очки?

— Вроде бы. Позвольте, пойду посмотрю. Кажется, я бросил их в ящик прикроватной тумбочки.

— Если не возражаете, я пойду с вами. На них должны остаться отличные отпечатки пальцев этого парня.

Мы спускаемся в мою спальню-катакомбу, я включаю свет и глазам не верю: комната перевернута вверх дном. Не успеваю сделать ни шага, как детектив Макгроу удерживает меня за плечо. Оттолкнув меня, осторожно ступает вперед сам. Вынув записную книжку, что-то записывает и спрашивает меня:

— Это та самая тумбочка, куда вы положили очки?

Тумбочка разбита, ящик валяется на кровати, раскуроченной ножом. Удивительно, что в этом доме, битком набитом картинами Пикассо, Моне и Миро, серебряными сервизами, подсвечниками и антиквариатом, которым цены нет даже на черном рынке, нападению подверглась самая скромная комната.

— Он приходил за своими очками, — говорит детектив. — Откуда он узнал, что вы остановились в этом доме?

— Понятия не имею. Черт, наверное, из статьи Херба Каена.

— Мне придется опечатать эту дверь. Завтра пришлю ребят-криминалистов, пусть обследуют все. Мне это не нравится. Давайте заглянем в ванную. Ею пользуется кто-нибудь, кроме вас?

— Нет, сэр.

— Меня зовут Том. «Сэр» — это лишнее. — Он вынимает носовой платок и открывает дверь в ванную. Повсюду валяются мои бритвенные и туалетные принадлежности. — Войдите, Лео, — просит детектив. — Ни к чему не прикасайтесь и ничего не сдвигайте с места. У вас есть какие-нибудь соображения? Что вы об этом думаете?

Меня переполняет бешенство, когда я гляжу на сотворенное бесчинство. Мой крем для бритья бандит выдавил в раковину, разбил флакон с лосьоном и выжал до последней капли тюбик с зубной пастой. Дверца зеркального шкафа широко распахнута, и все его душистое содержимое, которое продюсер оставил своим гостям, также уничтожено. Но настоящая тревога охватывает меня, когда детектив закрывает шкаф и я вижу приклеенную к зеркалу листовку с портретом Тревора По, где говорится о его исчезновении. Я вижу знакомый рисунок, и до меня доходит весь зловещий смысл этого визита, у меня кровь стынет в жилах. Всплывают в памяти ужасные воспоминания юности, вытесненные страхи и образы. Наши поиски, похоже, приобретают смертельно опасный оборот.

— Можно ли поставить этот дом под охрану полиции? — спрашиваю я.

— При наличии веских оснований, — отвечает детектив Макгроу.

— Давайте позовем Айка, Найлза и Шебу. Остальных женщин не будем беспокоить, — прошу я.

Первым появляются Айк с Найлзом. Шеба идет в сопровождении детектива Макгроу, до меня доносится ее протестующий голос.

— Что случилось, Жаба? — спрашивает Найлз.

— Кто устроил бедлам в твоей комнате, черт подери?! — возмущается Айк.

Появляется Шеба с крайне недовольным видом. Беспорядок, учиненный в комнате, приводит ее в смятение. Увидев в ванной на зеркале фотографию брата, она едва не падает в обморок.

Со снимка улыбается нарисованная ярко-красным лаком рожица, только из левого глаза по щеке катится слеза.

— Господи Иисусе! — говорит Айк.

— Черт подери! — выдыхает Найлз. — Что это значит?

— Шеба, твой отец жив-здоров, — говорю я. — Это он прятался в машине. Я разговаривал с ним.

На следующий день Айк принимает командование нашим приведенным в боевую готовность отрядом, правда сильно растерянным и напуганным. После захода солнца местные полицейские патрулируют вход в дом, словно преторианская гвардия. Преступник проник через задний забор, о чем свидетельствует труп отравленного ротвейлера. Полицейские не обнаружили ни отпечатков пальцев, ни волосяных фолликул, ни признаков взлома. Только след от кроссовок одиннадцатого размера фирмы «Нью бэланс» на нижней террасе, и больше ничего. В течение двух часов они допрашивали Шебу и услышали ее ужасную семейную историю, со всеми деталями той головоломки, которую мы пытаемся разгадать столько лет. Каждый из нас знал какие-то подробности, неизвестные другим. Всего же не знал никто.

Когда Шеба выходит к завтраку, я наливаю ей чашку черного кофе. В воздухе этого туманного, пасмурного утра разлито напряжение. Холодно. В такую погоду даже не верится, что сейчас лето. Всех нас сковывает тяжелое, полное невысказанных вопросов молчание. Когда Айк наконец берет слово, чтобы изложить свой план, все воспринимают это с благодарностью.

— Прошлый вечер в корне изменил ситуацию, Шеба, — говорит Айк. — Ты сама понимаешь это лучше всех.

— Я не стала бы подвергать вас опасности, — обращается к нам Шеба. — Я не знала, что отец жив. Надеюсь, вы мне верите.

Видно, что больше всех обескуражена Молли. Она ни разу не упомянула о той ночи, которую мы провели вместе, не попыталась поговорить со мной с глазу на глаз, даже не прикоснулась к моей руке. Ее холодное равнодушие мне сложно объяснить, потому что Молли отнюдь не равнодушна по натуре. Она добрая, любящая, заботливая и преданная, я всегда это знал. Но лишь недавно, в эти несколько дней в Сан-Франциско, мне открылось, что она, как комод, имеет множество ящиков: ящик для семьи, ящик для друзей, ящик для домашних дел, ящик для Лео, верного слуги и обожающего любовника. Я думаю, ее поведение объясняется тем, что она пока не решила, как поступить с содержимым ящика с надписью «Чэд». Выбросить? Навести порядок? Неопределенность, похоже, парализовала ее, а воскрешение из мертвых папаши По усугубило внутреннее смятение до стадии полного хаоса.