Семья Машбер - Дер Нистер Страница 89

Во время траура Михл подолгу шагал из угла в угол — то в одной, то в другой комнате… А потом он вдруг прервал свое хождение, накинул плащ и, сам не зная зачем и куда, пошел по улице.

Почему он направился к Лузи, а, скажем, не к Иоселе-Чуме, с которым он, как известно, сошелся, мы не знаем. Возможно, потому, что к Лузи ближе идти; возможно также, что путь к Иоселе был для него не так проторен, и он бы там чувствовал себя недостаточно свободно. Так или иначе, когда Михл вышел из дому, на него налетел порыв холодного ветра, запорошившего тонким слоем снега затвердевшую слякоть. Вспомнив, что ближе всего находится дом Лузи, он тут же направился к «Проклятию».

Когда он вошел, никто с ним не поздоровался, как это водится при встречах со скорбящим. Лузи как стоял, так и остался у стола, Сроли — на своем месте, и Михл, не дожидаясь приглашения, стал по другую сторону стола.

Произошла немая сцена, никто не прервал воцарившегося молчания: Лузи смотрел на Михла, опустившего глаза, и только Сроли вдруг улыбнулся — видимо, все еще испытывая снизошедшее на него чувство праздника…

Он простоял недолго и, прежде чем Лузи и Михл успели начать разговор, повернулся, оставил их одних и вышел на улицу.

Так настал один из сумасшедших дней, когда Сроли успевал за один час совершить столько дел, сколько другому и за десять дней не сделать.

Он отправился на рынок, где стоят возы с дровами, купил воз дров, нанял тут же человека, который обязался их разрубить, и вместе с возом и дровосеком отправился туда, где жил Михл.

Он вошел в холодный дом. На окне печально мерцала лампа. Сроли тут же придумал, как объяснить жене Михла, откуда взялись дрова… Он понимал, что она сейчас подавлена и не сможет с ними возиться. Он вышел из комнаты и, как только дровосек разрубил первые несколько поленьев, схватил дрова, принес в дом и принялся растапливать печь, заявляя, что ему очень холодно, что его так и тянет к огню, к теплу.

Сроли объяснил, что добрые друзья Михла якобы поручили ему доставить дрова, зная, что Михлу сейчас не до того, что ему некогда заниматься домашними делами. Как бы между прочим Сроли вручил ей немного наличных денег, чтобы она могла купить самое необходимое и приготовить еды для детишек, которые вертятся возле печки и уже много дней подряд не видели огня и позабыли запах горячей пищи.

Перед уходом он сказал жене Михла, что по окончании траурной недели, когда придет пора ставить на кладбище ограды, ей следует обратиться к надзирателю: все уже условлено и уплачено, потому что те же добрые друзья Михла об этом позаботились.

Сделав все, что требовалось, Сроли вышел из дома Михла и на обратном пути встретил Шмулика-драчуна. Один его глаз, затянутый бельмом, казался заспанным, а другой, здоровый, блестел — видимо, после доброй рюмки водки, которую Шмулик только что хватил.

Увидев его, Сроли крикнул:

— Смотри-ка, пожалуйста! Вот тебя мне и надо!

— На что? — пьяным голосом проворчал Шмулик.

— Во-первых, хочу спросить, что это тебя так давно не видать?.. Сегодня у друзей Лузи трапеза. Приходи, желанным гостем будешь. Во-вторых, — Сроли понизил голос и стал оглядываться, точно боялся, что кто-нибудь подслушает, — во-вторых, хочу сказать тебе: запомни, Шмулик, если в недалеком будущем Котик снова захочет нанять тебя и послать с известным поручением к Мойше Машберу, когда тот уже будет близок к банкротству, и если пообещает тебе за это денег, то я заплачу тебе вдвое больше, чтобы ты не ходил! Мало того, чтобы ты и других удержал от этого! Слышишь, Шмулик?

— Конечно, слышу! Что я, не знаю? Конечно, не пойду! Хоть бы он меня озолотил, этот Котик!..

— Ну вот. Так помни и приходи сегодня вечером на трапезу, — добавил Сроли и заторопился, так как ему еще предстояло сделать кое-что важное перед началом приготовлений к вечерней трапезе, которая и вправду должна была состояться в честь какого-то праздника, в честь дня рождения какого-то ребе, кажется…

Он пошел к Брохе. И хотя он не запомнил точно, где она живет, так как был пьян, он все же попал куда следует.

Когда он вошел, в доме, как и в тот раз, Брохиных женщин не было. Сроли с минуту разглядывал Броху, словно не узнавая ее, а затем проговорил по-свойски, как старый знакомый:

— Кажись, мамаша «деточек»?

— Каких деточек? — не без испуга и удивленно спросила Броха.

Она сразу узнала его, так как помнила, что с ним произошло при первом посещении, и не забыла, что, помимо позора, который ему учинили, у него и карманы пообчистили. Теперь она опасалась, не пришел ли он рассчитаться и потребовать то, что ему причитается… Понимала она также, что человек, которого затащили в непристойный дом и над которым там насмеялись, всем своим знакомым закажет проходить по этой улице, не то что нос совать… И если Сроли пришел снова — значит, он в силах вырвать то, что ему причитается, зубами и когтями, не боясь, что во второй раз с ним обойдутся почище прежнего… Значит, либо сам он так силен, либо за спиной у него стоит тот, кто способен противостоять враждебной силе.

— Каких деточек? — испуганно спросила Броха.

— Посмотрите на это дитятко несмышленое, которое будто бы не знает, о чем идет речь, — сказал Сроли совсем уже как завсегдатай, которому частенько приходится иметь дело с такими личностями и который может запанибратски похлопать хозяйку по плечу.

— Ты дурака не валяй, — сказал Сроли, — приведи, что велят.

— Чего? Кого?

— Девку!

— Чего хочет от меня этот человек? — крикнула Броха громко, как бы желая, чтобы соседи услыхали и пришли на помощь.

— Плачу за двоих! — сказал Сроли, и, глядя на него, Броха поняла, что имеет дело не с «балдой», как она называла тех, кто ни разу не переступал порога такого «дома».

Когда Сроли достал из кармана деньги, Броха заговорила мягче:

— Вы это серьезно?..

— Нет, не девку мне надо — тебя!

— Меня?! Что вы такое говорите? — залепетала стыдливо Броха и начала застегивать кофточку, поправлять платок на голове и даже краснеть. — Что вы такое говорите?

— Не для этого… — успокоил ее Сроли. — Ты мне нужна в свидетели.

— В свидетели? Чего?

— Если сегодня или завтра тебя позовут и спросят, как я попал сюда в первый раз, говори то, что знаешь, правду, то, что произошло на самом деле, — что я был пьян, что пришел и ушел не по своей воле.

— Конечно, скажу! Как же? — отвечала Броха, чуть ли не прищелкивая языком, когда Сроли отсчитал ей обещанные деньги. Она согласилась на предложение Сроли и из-за кругленькой суммы, которую получила наличными, и из боязни, как бы этот человек, обладающий, видимо, большой силой, не учинил, если она откажется, скандала, всегда нежелательного для таких домов… — Ну, конечно, скажу! Как же? Ведь вы и вправду вошли в дом пьяный… И девку даже не тронули… Я готова присягнуть… Так она и ушла…