Черное солнце - Юрий Луговской Страница 89

Он стоял, не давая ей пройти. Теперь он смотрел ей в глаза. Тревожный взгляд черных больших глаз. Сначала направленный ему в глаза, потом куда-то вдаль. Павел извинился и дал девушке пройти. Посмотрел ей вслед. Она шла босиком, не оглядываясь, как будто всю жизнь ходила так по Москве, и это было для нее вполне привычно. Затем исчезла за поворотом.

Пока психолог поднимался в лифте, он все еще думал о странной девушке по вызову, которую видел при входе. Он вспомнил ее глаза и подумал о том, что где-то ее видел и совсем недавно. Но, с другой стороны, сказал он себе, где он мог видеть проститутку? С девушками по вызову он не общался. Может, где-нибудь на улице мельком? Нет, эти глаза он как будто знает, где-то все-таки он их видел. Но где? А какие у нее ноги, просто класс. Еще и босиком! А грудь под маечкой? Может, зря он никогда не прибегал к услугам девочек по вызову? А глаза! Придет такая, а потом будешь всю жизнь мучиться — где ее видел?

А может, это вовсе никакая не проститутка? У богатых (в этом доме жили только богатые) — свои причуды! На фабричную девушку она похожа не была, на провинциальную проститутку откуда-нибудь из Подмосковья, несмотря на свой прикид, — тоже. Оделась вызывающе, босиком, чтобы кого-нибудь поразить, перекрасилась… Дверь лифта открылась, Павел сделал несколько шагов и вошел в открытую Кудрявцевым дверь. Второй раз за день пожал ему руку. Впервые она была потной.

— Проходите сюда, Павел. — Сергей провел его по длинному коридору в комнату, где стояло два кресла, горел тусклый уютный свет, стоял журнальный столик, на нем бутылки виски, коньяка, дорогого пива. — У меня в гостях вы еще ни разу не были. Садитесь. Что будете — виски, коньяк?

— Я бы чего-нибудь полегче…

— Может, пива?

— Спасибо, с удовольствием. Такая жара. — И опять вспомнил о босых ногах девушки.

— Если бы вы сейчас не пришли, я, наверное, сошел бы с ума.

Павел молча смотрел на него. Он ждал очередного рассказа. Но его не последовало. Сергей сказал только, что у него был приступ, каких не было никогда. Он шел домой и ощутил приступ настоящего животного страха.

— Когда вы ехали домой, вы с кем-нибудь говорили, общались? — спросил психолог.

— Да вроде нет. Хотя стоп, с женой разговаривал, она с дачи звонила.

— Сергей, вы даже не вспомнили сначала, с кем говорили. А как же мое задание? Вы его выполняли?

— Какое задание? — удивился Кудрявцев. Разве ему давали какое-то задание? Он вопросительно посмотрел на психолога.

— Вы забыли. Я просил вас каждые пятнадцать минут отслеживать ваши мысли, впечатления, поведение, ваши эмоции, действия.

— Ох, да, я и забыл, извините, — улыбнулся Кудрявцев.

— Вам кажется это пустяком, но, поймите, это вроде бы просто и, поверьте, очень серьезно. Помните, я вам говорил, что вы выйдете из моей квартиры и тут же забудете о задании? Говорил?

— Да, говорили.

— Ну вот, вы и забыли. И теперь мы в затруднении определить причину вашего приступа.

О туфельке он говорить не будет, это уж слишком, психолог тогда точно решит, что это признаки безумия.

Павел пил пиво, Кудрявцев — коньяк. Он проследил за неодобрительным взглядом психолога.

— Тяжело было, а коньяк немного снял напряжение.

— Понимаю, но лучше больше не надо. Выпейте чего-нибудь успокаивающего и ложитесь спать. Хорошо?

Сергей с улыбкой кивнул.

— Вытащил вас, а теперь мне стыдно — все вроде прошло.

— Ничего, ничего, я же был рядом. — Павел с наслаждением пил холодное пиво. Чуть не подавился и поставил бокал на столик: — Нет, нет, стоп! — Павел увидел, что Сергей взял с полки бумажник, и вытянул вперед ладони в знак отрицания. — Деньги я второй раз за день с вас точно не возьму. Как ни уговаривайте. — Увидев его удивленное выражение лица, Павел сказал своим спокойным мягким голосом: — Не обижайте меня. Я серьезно.

Павел встал с кресла.

— Ну, хорошо, — Сергей убрал портмоне.

— Звоните, если что, и не забывайте все же о моем задании, иначе наши встречи не имеют никакого смысла, — сказал Павел, направляясь к двери по большому коридору. Квартира раз в пятнадцать больше моей, отметил он по дороге к выходу. Сергей провожал его.

— Вы даже не представляете, как вы помогаете мне, — сказал Сергей, ожидая у открытой двери, пока придет лифт.

— Всего хорошего, ложитесь спать, — сказал Павел и прошел в лифт.

Он дошел пешком до метро «Аэропорт», спустился по эскалатору и по дороге читал переведенный Катей испанский роман. Роман был о любви, о художнике, который связался с криминалом и не знал, как выпутаться из чуждого ему круга. Написан совсем недавно, потому что герои обсуждали последний фильм культового испанского режиссера Педро Альмадовара. А ведь и у них недавно был теракт, вспомнил Павел взрыв в электричке. В благополучной, богатой, теплой Испании, с ее утонченными кинорежиссерами Альмадоваром, Медемом, ее художниками Дали, Миро и Пикассо, ее Гауди и Барселоной, ее фламенко. Кто-то жил, думая, что всегда будет заниматься только искусством или только воспитанием детей, или просто радоваться жизни, а тут сел в электричку, поехал куда-нибудь за город… и — как рванет!

Самое ужасное в таком террористическом акте то, что даже не успеешь подготовиться к моменту смерти, все оборвется так глупо, так бессмысленно. Ехала симпатичная парочка, целовалась, и вдруг — взрыв, боль, кровь. И хорошо, если сразу смерть.

После этого испанцы вывели войска из Ирака. И никто их не называл трусами. Правительство подумало о своих гражданах, о том, зачем вообще оно ими руководит. И никто не говорил о национальной гордости и интересах государства. Погибли люди — вот трагедия. И не стоит провоцировать новое горе необдуманными действиями. Ведь жизнь так прекрасна, особенно, наверное, в Испании.

Павел доехал до «Бабушкинской» и пошел пешком. Он мог поймать машину и на Ленинградском проспекте, но хотелось проехаться и почитать, а потом прогуляться. В метро в такой поздний час народу было мало, и было приятно смотреть на легко одетых девушек. Мода становится все более и более раскрепощенной, подумал Павел. Девушки летом одеты, вернее, раздеты так, что выглядят более сексуально, чем в стриптизе. Все открыто, все видно. Остается только немного додумать. А иногда и додумывать не надо. Как эта сегодня, босиком.

И тут вдруг Павел испытал чувство, о котором ему говорил Сергей Кудрявцев. Тревога, страх, вплоть до схваток в животе. Это была не та экзистенциальная тревога, о которой он писал и которая была связана со страхом неизвестности, с отсутствием иллюзии безопасности в далеком жизненном будущем. Это был реальный животный страх от чего-то конкретного. Конкретной угрозы. Какой?

Глаза. Эти глаза. Черные глаза под белым париком. Вот чего он боялся.

Где он их видел? Кудрявцев испытал приступ жуткого страха. Павел посетил его сразу после этого. И после того, как видел эту странную полуголую девицу. И вот теперь Павел, как Кудрявцев, испытывает нечто подобное. Может, и его клиент столкнулся с этой босой девушкой? Было в ней что-то роковое, было.