Мечтатели Бродвея. Том 1. Ужин с Кэри Грантом - Малика Ферджух Страница 9

Она отодвинула стул, убрала связку ключей.

– Завтра же сможете перебраться. Вот только Истер Уитти наведет там порядок. – Она наклонилась к нему и зашептала: – Я вижу, вы носите галстуки, это очень хорошо. Не подражаете этой ужасной богеме из Гринвич-Виллидж.

Что это за ужасная богема из Гринвич-Виллидж, он не имел ни малейшего понятия. Миссис Мерл поправила невидимую шпильку в прическе, огляделась вокруг, словно искала еще какое-то забытое указание, и, так и не найдя, откланялась.

Он еще немного посидел один. Месяц. Короткий срок… но достаточно долгий, чтобы устроиться.

С нижнего этажа доносились голоса, хихиканье, сдавленный смех.

Перед открытой дверью ванной он застал всех девушек.

– Oh boy! – воскликнула Шик. – Я забыла про мужской элемент в нашем обществе!

Она исполнила игривый пируэт, ухитрившись удержать на голове первый том «Полной истории американских железных дорог».

– Ставлю ужин с Кэри Грантом, святой Георгий победил Дракона?

– Так ты остаешься?

– Это ты играл на пианино? – спросила Пейдж и покружилась, раздувая плиссированную юбочку.

Она успела переодеться. Маленькие бантики, целая вереница, подрагивали, точно непоседливые утята, на ее левом бедре.

– А у меня новое платье.

– Красивое, – одобрила Шик. – Это… подарок Эддисона?

– Вот ехидна! За кого ты меня принимаешь, я не такая!

– Не знаю… А какая ты?

Шик сложила руки над головой на манер танцовщицы. Ткань, в которую она была задрапирована, как в тогу, поднялась до середины бедер.

– Вот ты, француз. Скажи, мы, по-твоему, элегантные?

– Да, давай колись. Как одеваются парижанки в Париже?

– …

– New Look? С принтом? Перчатки? Шляпки? Без? Рассказывай.

Джослин вспомнил, как кузина Одетта в прошлом году тараторила о новой моде и каком-то «сногсшибательном месье Диоре», как мама удлиняла свои платья, а Эдит забраковала воротники на пуговках.

– Я плохо в этом разбираюсь… Мои сестры носят юбки шире и рукава длиннее.

– Вот видишь, Манхэттен? Вот видишь, Шик? Я была права. Конец ограничениям! Удлиняем, расставляем, больше размаха… Иначе будем выглядеть как фермерши с Адирондакских гор.

– Фермерши с Адирондакских гор носят барахло от Abercrombie & Fitch. Кожаные штаны и трапперские рубахи. В твоем багаже нет шмотья от Abercrombie & Fitch, Джо?

Они рассмеялись. Джослин тоже, хоть и был смущен их количеством, их шутками, их красивыми нарядами и тысячей вопросов, которые не решался задать. Он почесал мочку уха и, промямлив какой-то предлог, покинул их.

До самого конца коридора его провожали их взгляды – орлиные, хоть и добродушные.

Шик, Пейдж и Манхэттен закрылись в ванной.

– У него нос Джоэла Маккри, вы не находите? Он лапочка.

– И смирный. Для француза, я хочу сказать.

– Может при случае послужить кавалером. Опасаться нечего, он такой молоденький.

Хэдли замотала свои каштановые кудри ярко-голубым полотенцем. Шик затянулась сигаретой и выдохнула дым в лицо своему отражению.

– В ванной не курят, – напомнила ей Пейдж.

– А я курю. Смотри-ка, у нас одинаковая зубная паста.

– Точно. Это моя.

Пейдж отвинтила крышечку и принялась чистить зубы. Манхэттен улыбнулась отражению Хэдли, которая натиралась голубым лосьоном.

– Красивая девушка не должна выглядеть такой усталой. Дай я помассирую тебе плечи.

– О, это было бы божественно, – вздохнула Хэдли, промокая лоб. – Я с ног валюсь. Хотелось бы мне быть лошадью. Они умеют спать стоя.

Шик, облокотясь на ларь с бельем, внимательно изучала заклеенные пластырем пальцы на ногах.

– Когда ты вернешься к своей настоящей работе, Хэдли? – спросила она. – Немногим девушкам посчастливилось танцевать с Фредом Астером. Ты единственная из нас побывала в Голливуде. Тебе это могло бы пригодиться.

Хэдли молча вытирала щеки. Почти три года назад ей довелось сняться в фильме на студии «Парамаунт» – в кордебалете. Она танцевала, встряхивая розовыми юбками и ожерельем из помпончиков на шее. И да, на одной площадке с великим Фредом Астером. Двести пятьдесят долларов в неделю. Никогда Хэдли не была так богата. И не зарабатывала столько денег тем, что любила больше всего на свете.

– Лоретта заболела, и мне пришлось уехать из Голливуда, – тихо сказала она. – Я ведь была всего лишь одной танцовщицей из многих. У каждой был с ним выход на несколько секунд.

– Не просто «с ним», а с Фредом Астером. Жаль, что ты теперь попусту теряешь время.

– Надо на что-то жить, – еще тише проговорила Хэдли.

Шик всё еще рассматривала свои пальцы в белых капюшончиках.

– Ты, никак, жалеешь о серебряном рожке для обуви? – поддела ее Манхэттен.

– Если мой следующий парень будет таким же любителем танцев, как Ромео, я оставлю ему мои ноги на танцполе и сбегу. Пусть провожает их домой без меня.

– А мне бы хотелось, чтобы Эддисон чаще водил меня танцевать, – вставила Пейдж, сплюнув малиновый эликсир, которым полоскала рот.

– Из твоего Эддисона Де Витта тот еще танцор в семьдесят пять лет и с ревматизмом.

Пейдж чуть не захлебнулась эликсиром.

– Ах ты!.. Да ты… Эддисону вовсе не семьдесят пять! Ему нет даже сорока двух.

– Но тебе-то нет и девятнадцати, – вздохнула Шик, томно поглаживая свою брюнетистую челку. – Девушки питают слабость к зрелым мужчинам… Чем они старше, тем благодарнее.

– Ты уверена, что твои лодочки тебе впору? – перебила ее Манхэттен. (Она даже нос наморщила, чтобы осадить Шик.)

– Конечно. Мне бы еще убедить в этом мои пальцы.

– …или найти новый рожок для обуви, – хихикнула Пейдж.

– Я тебе, кстати, должна пять долларов, Манхэттен, – продолжала о своем Хэдли, – но тебе придется еще чуть-чуть подождать.

Она присела на единственный табурет. Манхэттен начала разминать ей мышцы шеи. Хэдли закрыла глаза, голова ее покачивалась из стороны в сторону.

– Надо было заплатить хоть немного няне Огдена, – сказала она. – Эта карга сказала, чтобы иначе я его больше не приводила.

– Забудь про пять долларов. Купи себе на них «роллс-ройс сильвер».

– Спасибо, Манхэттен, но я тебе отдам, обязательно. Когда Лоретта вернется и заберет малыша, она всё оплатит, она обещала.

Двадцатилетняя Хэдли была самой старшей в пансионе, хотя со своей пухлой фигуркой, суетливыми движениями, веснушками и детским голоском всё еще выглядела подростком. Все в «Джибуле» знали, что ее старшая сестра Лоретта больна туберкулезом и на время долгого лечения в Южной Каролине оставила ей своего сынишку.