Последнее обещание плюща - Лина Мур Страница 9

– Спасибо. Думаю, я так и сделаю. Просто нервы, – мягко отвечаю я.

– И волосы, – Сью-Сью показывает на мои выбившиеся пряди из ракушки.

– Ох, да. Они упрямые. Их сложно выпрямить…

– Нет, я не об этом. Они такие безжизненные. Ты давно была в салоне, Айви?

– Что? – Обиженно касаюсь своих волос.

– Думаю, что ты за ними неправильно ухаживаешь. От частого использования утюжка они стали сухими и ломкими. Такой дар природы нельзя губить. Но я это исправлю. Походы в салон всегда повышают настроение. Что скажешь?

– Я так ужасно выгляжу?

– Что ты, нет, конечно. Но волосы надо вылечить. У меня свой салон красоты. Лучший в городе. Мы могли бы там поболтать и больше узнать друг о друге, как и привести твои волосы в порядок. Ты выпрямляешь их, словно бежишь от себя настоящей, Айви.

– Но ты свои волосы красишь. Это не одно и то же? – Резко перебиваю её.

– Моя краска смоется сегодня же, а это мой натуральный цвет. Боже, я не хотела тебя обидеть. Я просто пытаюсь помочь… привыкнуть… не знаю. Несу какую-то чушь. Ты же городская, больше знаешь о салонах красоты, чем я. Прости меня, – Сью-Сью хватает мою руку и сжимает её.

– Хм… всё в порядке. Неожиданно, но ты права. Я ненавижу свои волосы и постоянно их выпрямляю, как и думаю, что мне стоит немного отвлечься. Завтра, может быть. Я не взяла с собой утюжок, он занимает слишком много места, да и никогда не хотела знать, как ухаживать за кудрявыми волосами. Мне казалось, что они делают меня… легкомысленной, – признаюсь я.

– Большой город, – улыбаясь, девушка закатывает глаза. – Почему вам там так нравится скрывать себя настоящих? Кудряшки не делают тебя легкомысленной. А вот сухие волосы делают тебя старше и доказывают, что ты давно не была на свиданиях.

– Что? – Смеюсь я. – С чего ты взяла?

– Потому что ты сделала маникюр перед приездом сюда. Уложила волосы тоже для поездки. В обычной жизни ты не сильно следишь за собой. Ты прячешься за классическими юбками и формой, потому что боишься, что если дашь волю своему телу, волосам и характеру, то напугаешь отца. Ведь они всегда твердили, какой ты была неугомонной… ненормально активной. Прости, что говорю это, но я ведь права. Это нормально, Айви. И я не считаю, что в активности есть что-то плохое, тем более детской. Они слишком на этом зациклились и испортили жизнь стольким людям. Сами себя лишили семьи. Порой родители ни черта не знают, что хорошо для их детей. Они не знают своих детей, – грусть проскальзывает в голосе Сью-Сью.

– У тебя проблемы с родителями? – Интересуюсь я. Она несколько раз моргает и отводит взгляд. Её улыбка становится наигранной.

– Нет. У меня отличные родители. Они всегда принимали меня такой, какая есть. Ох, как душно стало, точно пойдёт дождь. В доме прохладнее, пойдём, Айви, – она резко подскакивает с места и заходит в дом.

Конечно, нет проблем. Оно и видно.

Устало провожу ладонью по лбу и поднимаю голову к небу. Я бы не прочь принять душ и даже из дождя, а потом лечь спать. Уснуть и ни о чём больше ни с кем не говорить.

Захожу в дом и ёжусь от созерцания пёстрой мебели. Не могу унять свою «чистюлю» внутри. Собираю грязные кружки и несу их на кухню, отмечая, что они здесь явно не любят мыть посуду, да и что-то чинить.

– Айви, да брось это. Ты же гостья, тебе ничего не нужно делать. Потом помою. Когда-нибудь, – со смехом Сью-Сью забирает у меня посуду и ставит рядом с раковиной, где места нет, чтобы даже тарелку всунуть в эту гору.

– Когда-нибудь? Это же привлекает насекомых. Могут завестись тараканы, – ужасаюсь я.

– Ой, это уже есть. Так что не беспокойся, – равнодушно пожимает плечами она.

– Что? Их нужно немедленно…

– Господи, Айви, я шучу. Я не успела помыть посуду, пока готовила обед, ужин и пироги для тебя. Тереза на дежурстве. Она работает два дня через два, потом отсыпается ещё сутки, так что у неё времени не остаётся на готовку. Я ухаживаю за ними обоими в силу своих возможностей, потому что мой салон работает с десяти утра до восьми вечера, и я сама за всем слежу. Я стригу, делаю маникюр и педикюр, поэтому у меня всё расписано на месяц вперёд, а сегодня я взяла отгул. Что касается чашек, то Пэн всегда пьёт три чашки кофе с утра и из разных кружек. Думаю, он создаёт видимость, что рядом с ним вся его семья. Знаешь, психологическая травма и тому подобное. В общем, мы не грязнули, клянусь. А шкафчик я сломала. Дёрнула, так как торопилась. Пэн починит вечером. Он на все руки мастер. Расслабься, правда, ты слишком напряжена, – девушка приобнимает меня за плечи, и я облегчённо вздыхаю.

– Слава Богу. А мебель? Почему здесь так много странной мебели? Как будто её собирали по всем уголкам Америки? – Интересуюсь я.

– Ох… когда вы с отцом уехали, это сильно ударило по психике Пэна. Он перестал видеть цвета. Он отвечал, что всё стало серым. И Терезе пришлось выкрасить мебель в самые яркие цвета, чтобы помочь ему. Она покупала по этой же причине такие диваны и кресла. Пэну было очень сложно без вас, а Тереза думала, что всё дело в цвете. Нет, не цвет был важен, а семья. Но сейчас он точно видит все цвета, хотя я… иногда специально крашу волосы в разные цветные пряди, чтобы… проверить. Боюсь, что у него снова будет подобный приступ, а это лишит его работы, которую он любит. Вот так, – Сью-Сью приподнимает немного плечи и опускает их.

Господи, бедный брат. Теперь мне его жаль, ведь мы с ним стали марионетками родителей и их страхов. Я всё больше и больше проникаюсь своим братом, а вот матерью… у меня к ней отторжение. Эмоциональное. Они с отцом разрушили нашу жизни. Они сделали нас неполноценными. И если с отцом я жила много лет, и попросту не могу его презирать, но незнакомую женщину, которая меня родила, могу. Да, я предвзята. Ничего не могу с собой поделать.

Сью-Сью показывает мне небольшую ванную комнату, где сразу видно, что все вещи там принадлежат женщине. Довольно скупой женщине. Она моется обычным мылом, зубы чистит каким-то порошком и у неё нет зубной щётки. Даже ящиков для полотенец. Они просто лежат стопкой на стуле в углу. Знать, что сюда сотню раз входила мама, прикасалась к этим вещам и пользовалась ими, пока я плакала и звала её по ночам, а она мылась, находилась на смене или гладила по волосам брата, больно. Очень больно. Не знаю, как мне с ней встретиться. Я не уверена, что когда-нибудь захочу выслушать её. Брат другой. Он тоже жертва обстоятельств, как и я. И по его глазам, движениям и нервозности я видела, что он испытывает неловкость и в то же время из кожи вон лезет, чтобы мне понравиться. Он мне уже нравится.

Сажусь на кровати, обмотавшись застиранным серым полотенцем и провожу ладонью по покрывалу. Оглядываю каракули на обоях. Становится так жалко себя. Очень жалко. Но я справлюсь. Душ помог мне смять пыль и пот, а сейчас я собираюсь прятаться. Долго прятаться в этой комнате…

– Айви? Могу войти? – Дёргаюсь от стука в комнату.