36 рассказов - Джеффри Арчер Страница 9

И теперь каждый раз, когда супругов приглашали на официальные мероприятия, церемониймейстер всегда объявлял их как профессора Уильяма и даму Филиппу Хатчард. Она предвкушала, как будет все время на официальных событиях идти на шаг впереди мужа, но ее триумф продлился всего полгода. На День рождения Королевы Уильям был посвящен в рыцари. Филиппа выразила удивление таким безрассудным решением королевы и настояла, чтобы на публике их называли сэр Уильям и дама Филиппа Хатчард.

— Все понятно, — сказал Уильям, — королева сделала тебя дамой, чтобы тебя не приняли за леди. Когда я взял тебя в жены, ты была молоденькой студенткой, а теперь оказалось, что я живу со старой дамой.

— Нет ничего удивительного в том, — сказала Филиппа, — что твои студенты гадают, от чего ты страдаешь — от латентного гомосексуализма или от эдипова комплекса. Радуйся, что я не приняла приглашение в Кембридж. А то был бы ты сейчас женат на собственной начальнице.

— Я всю жизнь состою в браке с начальницей, глупая женщина.

Шли годы, но ни один из них не переставал делать вид, что сомневается в умственных способностях другого. Работы Филиппы, как она сама настаивала, «исполненные научной важности», выходили в «Оксфорд юниверсити пресс», а работы Уильяма — по его словам, «монументальной значимости», — печатались в типографиях Кембриджа.

Вскоре число профессоров английского языка, которые когда-то были их студентами, удвоилось.

— А если считать и профессоров по техническим наукам, то я могу внести в свой актив Магвайра из Кении.

— Не ты преподавал профессору английского языка в Найроби, а я, — сказала Филиппа. — Ты учил главу государства. Видимо, поэтому местный университет пользуется таким авторитетом, а дела государства — в страшном беспорядке.

В начале шестидесятых на страницах литературного приложения к «Таймс» супруги вели войну по поводу творчества Филиппа Сиднея, ни разу не заговорив на эту тему в присутствии друг друга. В итоге редактор сказал, что переписка должна прекратиться, и объявил ничью.

Они оба назвали его идиотом.

Но было одно обстоятельство, которое раздражало Уильяма в старости. Это была вечная решимость Филиппы решить кроссворд в «Таймс» до того, как он спускался к завтраку.

Как-то одним июньским утром в конце их последнего учебного года перед пенсией Уильям спустился к завтраку и обнаружил, что одно слово в кроссворде не заполнено. Он посмотрел на определение: «Она хрющит». Он тут же заполнил девять пустых клеточек. Филиппа посмотрела через его плечо.

— Такого слова нет, зазнайка, — уверенно сказала она, ставя перед ним яйцо вкрутую. — Ты специально его придумал, чтобы рассердить меня.

— Конечно есть, глупая женщина, посмотри «зеленавку» в словаре.

Филиппа сверилась с Кратким Оксфордским словарем, который стоял на кухне рядом с поваренными книгами, и с триумфом объявила, что этого слова нет.

— Моя дорогая дама Филиппа, — сказал Уильям таким тоном, будто обращался к на редкость глупому ученику, — поскольку ты уже немолода, а волосы твои стали седыми, пора бы стать умнее. Ты должна понимать, что Краткий Оксфордский словарь был составлен для новичков, чей словарный запас не превышает ста тысяч слов. Когда я приду в колледж сегодня, я посмотрю это слово в Полном Оксфордском словаре английского языка. Нужно ли напоминать тебе, что это серьезный труд, в нем пятьсот тысяч слов, и он предназначен как раз для таких ученых, как я?

— Чушь, — сказала Филиппа. — Когда окажется, что я права, тебе придется рассказать всю эту историю, включая и оскорбительные намеки, на студенческом празднике в Сомервиле.

— А тебе придется выучить кое-что наизусть.

— И пусть нас рассудят старые профессора.

— Согласен.

— Согласна.

С этими словами сэр Уильям взял газету, поцеловал жену в щеку и сказал с преувеличенным сожалением:

— В такие моменты я начинаю жалеть о том, что выиграл премию Чарльза Олдхема.

— Так ты и проиграл ее. Просто в те дни было не принято считать, что женщина может что-то завоевать.

— Ты завоевала меня.

— Да, зазнайка, но с тех пор во мне все сильнее созревает убеждение, что ты принадлежишь к числу переходящих призов. А теперь еще выясняется, что мне придется содержать тебя и на пенсии.

— Дорогая моя, давай оставим Оксфордскому словарю решение проблемы, которую не смогли решить два победителя премии Чарльза Олдхема, — сказал Уильям и отправился в колледж.

Сердечные приступы у мужчин случаются чаще, чем у женщин. Когда такой приступ случился у дамы Филиппы, она упала на пол в кухне и тихо попыталась позвать Уильяма, хотя он уже не мог ее слышать. Ее нашла домработница, которая побежала звать на помощь. Администратор колледжа поначалу подумал, что Филиппа, наверное, хочет притвориться, будто сэр Уильям ударил ее сковородкой, однако на всякий случай поспешил к дому Хатчардов. Он проверил пульс дамы Филиппы и вызвал врача, а затем и директора. Оба прибыли через несколько минут.

Директор и администратор стояли у кровати своей блестящей коллеги и уже знали, что скажет доктор.

— Филиппа умерла, — подтвердил он. — Это была внезапная смерть, она не мучилась.

Доктор посмотрел на часы — 9:47, накрыл свою пациентку одеялом и вызвал скорую. Он наблюдал Филиппу последние тридцать лет и постоянно советовал ей сбавить обороты, но она так мало внимания обращала на его слова, что проще было записать их на граммофонную пластинку.

— Кто сообщит сэру Уильяму?

— Я, — сказал доктор.

Дорога от дома Хатчардов до колледжа была недлинной, но доктору в тот день она показалась бесконечной. Ему никогда не нравилось сообщать кому-то о смерти близкого человека, но этот случай был самым тяжелым в его карьере.

Он постучал в дверь кабинета профессора, и сэр Уильям пригласил его войти. Великий ученый сидел за столом, склонившись над Оксфордским словарем, что-то бормоча себе под нос.

— Говорил же я ей, но она и слушать не хотела, глупая женщина, — пробурчал он, повернулся и увидел стоящего в дверях доктора. — Доктор, приглашаю вас стать моим гостем на студенческом празднике в Сомервиле в будущий четверг. Дама Филиппа будет публично унижена. Для меня это будет и гейм, и сет, и матч, и чемпионат. Достойный венец тридцатилетней научной карьеры.

Доктор не шевельнулся и не улыбнулся. Сэр Уильям подошел к нему и взглянул ему в глаза. Слова были не нужны.

— У меня нет слов, чтобы выразить свою скорбь, — вот и все, что смог сказать доктор.

Через час о случившемся знали все коллеги сэра Уильяма. Обед в колледже прошел в молчании, которое только раз прервал старший преподаватель, спросивший у директора, не надо ли отправить обед в кабинет мертонского профессора.

— Думаю, нет, — ответил директор. Больше ничего сказано не было.