Папа из пробирки - Дидье ван Ковелер Страница 9

— Симон! Прекрати!

Я толкаю и ее: Адриенна падает кому-то под ноги.

— Она с приветом — знаете почему? Потому что меня пожалела! Зачем?! Я же себя знаю: у меня на роду написано! Я приношу несчастье, а она мне не поверила! Что у нее будет за жизнь? Ноль и девять десятых!

— Прекрати! — сидя на полу, стонет Адриенна. — Я не хочу ребенка! Все это только ради тебя!

— Зачем же ты красишься?

— Я люблю тебя, только тебя!

— Да что тут любить? Я хочу дать жизнь человеку, всего-навсего! Не могу? Что ж, тем хуже!

Натыкаюсь на что-то деревянное, кажется, дверь; выламываю ее, лечу вместе с обломками в коридор, увлекаю кого-то за собой и кричу: пожалуйста, отведите меня к Блешу, только скорее, Блеш — это река.

Я вырываюсь из рук психа, он бьется у моих ног на полу. Милая больница. Здесь что, помешанных держат в женской консультации? В коридор высыпали — впрочем, не особо торопясь, — медсестры; они суетятся, создают видимость бурной деятельности, толкают меня, и тут мой рот, уже готовый произнести смертный приговор этому бардаку, внезапно закрывается. Перешагивая через валяющиеся доски, из разбитой двери выходит блондинка. Белые подвязки, бедра именно такие, как я люблю, — крепкие, но приятно колышутся; мелькает полоска тела и краешек шелковых трусиков. Если это врач, то, пожалуй, казнить нельзя, помиловать.

Она склоняется над потерявшим сознание психом. Попа округлая, в нее врезается резинка от трусов. Резинке, по-моему, оправданий быть не может… Подхожу ближе — что там в декольте? Грудь пышная, хорошей формы… хотя стоп… бюстгальтер-балконет! Вердикт откладывается.

— Симон!.. Ответь мне, Симон, дорогой, любимый мой!

Ага, жена. Забавная парочка. Скажем, инструктор по плаванию с ликом архангела и безукоризненная модель для рекламы дорогих сыров. Разгадка: инструктор по плаванию богат. Надеюсь. Если их связывает только физиология, то я пас: мое прогрессирующее женоненавистничество не вынесет печального зрелища леди Чаттерлей местного разлива. Я хотел бы до конца жизни сохранять способность заглядываться на женщин. Но их надо еще и любить.

— Я — приезжий.

Блондинка поднимает зеленые глаза, испуганно смотрит на меня. Хмурится, машинально пытаясь понять, что я сказал.

— Простите?

— Этот господин спросил меня, как добраться до какой-то реки, но я, к сожалению, не здешний.

Она морщится, сдерживая рыдание. Восхитительная женщина. Чувствую, развязность только повредит. Попробуем по-другому.

— Блеш! — внезапно вскрикивает супруг, еще не вполне пришедший в себя.

— Вот, — киваю я с тревожным возбуждением. — Название реки. Вы знаете, где это?

Она меня в упор не видит, пытается успокоить мужа; часто дыша, гладит его по щеке, слишком энергично, слишком торопливо, даже царапает обручальным кольцом; неудачный брак, плохо начался и кончается плохо. Дай мне бог сохранить на всю оставшуюся жизнь эту радостную непосредственность: нравится женщина — и все отступает на задний план.

— Он ничего не ел со вчерашнего дня, — зачем-то объясняет она. — Из-за анализов: не хотел исказить результат.

— Понятно, — киваю я и, повернувшись к брату, прошу его принести чашку шоколада и печенье из автомата, который заприметил в холле. Жак воздерживается от комментариев, он невозмутим, как верный пес, сопровождающий хозяина на охоту: загонит и принесет в зубах, даже если не хочется. Уходит по коридору. Фантастические губы у этой женщины.

Лысый тип из отделения ВРТ — видно, пришибленный от рождения, — заторможенно выбирается из дверного проема и осведомляется, как дела. Его разбитый нос кровит. Я помогаю небесному созданию поставить инструктора по плаванию на ноги. Пристраиваю жене на плечи правую руку благоверного, а саму ее поддерживаю за талию, что, дает возможность подтвердить первое впечатление. Талия тонкая, бедра округлые, приятно налитые, мягко поддающиеся под ребром моей ладони. Отлично, до скорого. Окликаю санитара, который, прежде чем заменить меня под левой рукой, вопросительно смотрит на патрона. Тот жестом дает ему понять, что прием окончен и больной свободен. Тянуть время с помощью печенья, пожалуй, не самая удачная тактика: отложим. Шествие трогается с места, а я деликатно напоминаю:

— Ле Галье, укажите вашему санитару дорогу к Блешу. Профессор, промокая нос, смотрит с настороженностью, естественной для людей, которых я взял на карандаш.

— Тяжелый случай, — диагностирует он.

— Спасибо, я бы сам не догадался.

— Ноль и девять десятых, — заунывно тянет больной, пока жена трогательно пытается его увещевать.

— Ничего, дорогой, ничего страшного… Идем же, идем… я люблю тебя…

Судя по всему, не любит. Просто чувствует себя ответственной и боится за него: вышла замуж, надо думать, кому-то назло или с отчаяния. Он оказался рядом в нужный момент, подставил плечо, она и вообразила себе что-то, а теперь деваться некуда. Ребенок в животе, или трудная беременность, или, наоборот, бесплодие.

— Ноль и девять десятых!

— Нет же, нет…

Убедившись, что супруги дошли до конца коридора, где другой санитар открывает перед ними заевшую дверь с электронным замком, спрашиваю Ле Галье, в чем проблема этой пары.

— Врачебная тайна, — отрезает он, словно устрица, захлопнувшая створки.

— Кому вы это говорите? — холодно возражаю я и, взяв его за плечо, направляю к кабинету.

Пока он кое-как перебирается через обломки, я поднимаю с пола табличку.

Профессор ЛЕ ГАЛЬЕ

Вспомогательные репродуктивные технологии

Усаживаюсь в кресло, где покоились ягодицы моей будущей любовницы: на ковре еще видны две вмятинки, оставленные острыми каблуками. Закинув ногу на ногу, сдуваю с таблички пыль.

— Сядьте. «Вспомогательные» — допустим, мне ведь известен ваш бюджет. «Технологии» — м-м, лучше не вникать. Меня интересует исключительно «репродукция», ее результаты.

Я достаю из кейса собранное братом досье знаменитого специалиста, чье имя выведено на обложке большими жирными буквами, так что надпись нетрудно прочесть даже с нескольких метров. Ле Галье застыл, уперев руки в бока, и с ледяным лицом ожидает продолжения. Славное прошлое в больнице Сальпетриер [3]проходит перед его глазами, там он, не задумываясь, выставил бы меня из кабинета, но увы — так устроена жизнь, теперь мой взгляд весит больше, чем он сам со всеми своими регалиями.

— За три года вы осуществили только одно оплодотворение.

— У меня единственный донор!

Он рывком распахивает дверцу небольшой, размером с мини-бар, морозильной камеры, зажатой между металлическими картотеками, и тычет пальцем в несколько десятков пробирок, хранящихся в жидком азоте.