Мрак твоих глаз - Илья Масодов Страница 9

Сбросив мальчика в пролом перил, Соня сталкивает завёрнутую в плед покойницу вслед за ним. Она слышит удар тела о бетон.

— Сколько не сыпь, а не движется, — глухо говорит теряющая слёзы Таня, тупо глядя на Алексея. — Всё из-за тебя. Сволочь проклятая. Мразь.

Соня снимает платье, колготки и, оставшись в одних трусах, долго смотрит на изуродованное лицо Алексея, остервенело сражавшегося за неё.

— Ему конец, — говорит она. — Но он сражался, как настоящий герой. Настанет время, когда мёртвые дети встанут из земли, и он будет одним из первых. Не плачь о нём, Таня. Он завоевал себе будущее. Смерть приняла его в пионеры. Она имеет на это право.

— В какие ещё пионеры? — спрашивает Таня, всматриваясь в лицо Алексея, чтобы отыскать там знакомые себе черты. Её слёзы капают в разорванный рот мальчика.

— Настоящие пионеры не умирают, — Соня подходит к Тане, садится рядом с ней на корточки и, обняв девочку за шею, целует в щёку. — Они несут караул в каменном лесу, ожидая светлого будущего. Он уже стоит там, твой Алёша, в новом красном галстуке и держит салют.

— Правда? — не верит Таня, утирая слёзы тыльной стороной кисти.

— Истинная правда, — Соня снова целует Таню и прижимается щекой к её щеке, глядя ей за спину. — Когда я найду каменный лес, я увижу его.

— Тогда я пойду с тобой, — говорит Таня. — Я тоже хочу в каменный лес.

— Но ты же не пионерка. Только настоящий пионер может войти в каменный лес.

— А ты?

— Я — пионерка. Меня же принимали в пионеры. Только галстука у меня нет, я его потеряла.

— А как мне теперь стать пионеркой?

— Теперь трудно, ни коммунистов ни комсомольцев настоящих нигде не найдёшь. Кроме смерти некому тебя здесь в пионеры принимать.

— Тогда убей меня, ты, наверное, можешь.

— Ну что ты, Танечка, смерть должна быть геройская. Что толку с того, что я тебя убью.

В наступившем молчании слышно только мучительное хрипение раненого Костика.

— Тогда я просто пойду с тобой, — тихо говорит Таня. — Я возле леса сяду и буду сидеть. Мне этого достаточно будет.

— Хорошо, — подумав, отвечает Соня. — Если так хочешь, то пошли. Только это долгий путь может быть и страшный.

— Не боюсь я ничего, — отсутствующим голосом говорит Таня.

— Тогда расскажи мне про подземелье. Там должно быть что-то, отчего мёртвые встают.

— Отчего встают, не знаю. А там, в темноте, может кто и есть кроме нас.

— Я видела, — говорит вдруг Люба. — Мы с Костиком когда ходили гвозди травить, видели, как в темноте что-то двигалось, у пола, как собака.

— А как оно выглядело? — спрашивает Соня.

— Там очень темно было.

— А где, помнишь?

— У прямого коридора, который в спальню ведёт.

— Куда ведёт?

— Мы то место, куда мёртвых класть надо, спальней называем, — объясняет Таня. — Там отравы больше всего. Оттуда прямой коридор с круглыми стенами в подземелье идёт. Я помню, когда мы с Алёшей Любку волокли, мне тоже казалось, будто что-то за нами движется, но я сколько не оборачивалась, ничего не видела.

— И Костик ещё говорил, — снова встревает Люба, — что будто бы под землёй живёт что-то, только оно не по полу, а по потолку ходит, и он в него раз стрелял, да гвозди его не берут.

— Я так и думала, что у вас тут ход на глубину есть, куда не надо, — задумчиво говорит Соня. — Придётся мне его искать. Они наверняка знают дорогу в каменный лес. Надо огня побольше, подземный народ только огня боится. Таня, пойдём за чёрной водой.

Алексея зарывают в землю возле стены склада. Таня больше не плачет. Она кладёт Алексею в одну руку его гайку на цепи, а в другую — пригоршню отравы. Они молча стоят над могилой все вчетвером, исцелённый живительной отравой Костик держит руку на шее.

Тело Наташи девочки перетаскивают в ссыпную яму. Наташа очень тяжёлая и оставляет за собой колею в грязи. Завалив её землёй, Соня с Таней идут по воду к ближайшему озеру. Уже совсем утро, тусклое солнце исчезает в сырых облаках. Облака наползают с запада, где на горизонте виден их сплошной серый фронт.

— Будет дождь, — говорит Таня, которой в общем-то совершенно безразличен дождь. Соня молчит.

Ветер еле заметно рябит масляную поверхность нефтяной воды. Озёра окружены широкой полосой буроватого грунта, на котором не растёт трава. Отсюда видна башня по ту сторону воды, сложенная из крупного очернённого кирпича. От озера к заводу тянется покрытый серебристой изоляцией сточный трубопровод, по которому при жизни завода химические отходы сбрасывались в некогда обычные луговые озерца, пока не прекратилась вокруг них всяческая жизнь, не умерла трава, не перестали расти камыши и гнездиться птицы. Когда наконец побеждённое человеком время перестало течь в этом месте пространства, рабочие неизвестного ведомства возвели посреди поля чёрную башню, молчаливый бастион на границе с вечностью.

Жители близлежащих районов города предпочитали избегать проклятого места. Рассказывали, что вокруг башни водят по ночам хороводы уродливые младенцы, жизнь которых длилась только в пределах стен находящегося неподалёку роддома, и что какой-то мальчик, бродивший полями морозной зимней ночью, видел сидящую на вершине башни птицу с длинными козлиными рогами, которая со скрежетом выклёвывала из башни камни.

Рассказывали также, что кто-то живёт в чёрных озёрах и плачет в поле по ночам, как ребёнок, что впрочем было почти чистой правдой, потому что в одном из озёр жила девушка по имени Лиза, которую неизвестный мужчина изнасиловал в подворотне, задушил и вырезал ей пупок, а затем отвёз на машине и сбросил в озеро со ржавым колесом от грузовика на шее. Лизе понравилось жить в кромешной воде, тем более что она не испытывала больше потребности дышать, с наступлением холодов она забиралась в гнездо, устроенное в озёрной норе, а в тёплое время питалась собираемыми по ночам в полях кузнечиками и спящими птицами, а наевшись, не плакала, а пела на берегу своего озера, особенно в полнолуние, и это тонкое девичье пение о красоте погружённых в бездну тёмных пространств, наполненных прохладой, запахом цветов и звёздами, незнающие люди принимали за плач бесприютной души. Особенно романтически действовало на Лизу отсутствие собственного пупка, из-за чего она была уверена в вечности своего существования до и после смерти.

Пришедшая за водой Соня сразу чувствует существование Лизы по еле заметным следам недельной давности на грунте и специфическому запаху. Она ложится на живот лицом к воде и смотрит в глубину озера, тихо шипя. Таня со страхом косится на неё, черпая консервной банкой горючую воду. Совсем скоро в тёмной толще озера появляется светлеющее пятно, и Лиза беззвучно всплывает на поверхность, выпустив через рот чёрную воду из груди. Видно, что при жизни, когда смертельная бледность ещё не коснулась её лица, ей нельзя было рассчитывать на теперешнюю красоту.