Кровь на полу в столовой - Гертруда Стайн Страница 9

Там было два сына, один и один и один, получается три, но второй умер, очень часто второй бывает мертвый, когда война. И все же знают, что она была, война.

И те два, что остались, были совсем не похожи друг на друга.

Что не удивительно, если матери их девяносто и восемьдесят, и такая же как всегда.

Как я уже сказала, она жила в большом доме, но она не жила в большом доме, когда была молодая, а дом был маленький. Она тогда жила в другом доме, который был примерно такого же размера, как этот дом, который был маленьким. Так говорили ее соседи. Но это было неважно. Она могла жить вообще где угодно, а ее второй муж сделал из маленького дома большой. Перестроил.

Старший сын был женат, и младший тоже. Старший был женат на одной женщине, которая была не в состоянии все время жить в городе, потому что ничего не ценила так высоко, как частную жизнь. В промежутках она со своей матерью, со своим отцом и со своей теткой. Она могла бы выйти замуж за богатого человека, если бы ее отец не разорился, вложив деньги в Южной Америке задолго до того как другие люди разорились, вложив деньги в Южной Америке. Но замуж она вышла удачно и говорила, что тетку ее убил доктор. Она это говорила жене доктора и матери мужа дочери доктора. И даже если это была правда, все равно как-то не по-людски.

Второй сын был человек богатый, покуда можно было быть богатым, вкладывая много денег во все на свете, а потом ни с того ни с сего, увы, богатым быть уже не получалось, вкладывая деньги во все на свете. Он женился на маленькой девушке, молодой и красивой, и звали ее Мейбл. Мабель лицом в оконную панель, а за окном капель. У нее родилась дочка, красивая. Но Мейбл, которая любила своего старого мужа, который был глух и носил монокль, теперь, когда все было уже не так как раньше, больше его не любила. Будь у нее такая возможность, она покатилась бы по наклонной плоскости. Такова история Мейбл. А теперь о том, кого любила старуха восьмидесяти лет. А никто и не сказал, что она кого-то любила. Но она любила. Ну, любить-то она никого не любила, но любила слушать садовода, старшего сына.

А потом она сделалась бедной.

Она слушала, слушала обо всем на свете, и ему помогала слышать. Она помогала ему все на свете слышать. Она все на свете слышала.

И она каждому обо всем на свете рассказывала и создала старшему сыну то есть старшему сыну садовода солидную репутацию. И собственные ее сыновья ничего не имели против. Совсем наоборот, им это нравилось. И невесткам тоже. Но это совсем другая история и как таковая нам не очень важна как была бы важна если бы была важна как та про то что все заодно и думают одинаково.

И это для них такая пытка.

О господи какая для них это пытка.

Мейбл была сама доброта с младшей дочкой садовода и все они звали ее Мейбл, что само по себе странно и обычно так не делают.

Человека которому ты делаешь добро ты можешь называть Мейбл если его зовут Мейбл, но человека который делает тебе добро не называют Мейбл. Ни в коем случае. Каждый этому дивился, но на сей раз все было именно так.

Вот как все вы сбиты с толку совершенно только не я, я с толку не сбита.

По большому счету не от чего тут сбиваться с толку.

Со сколькими домами и семьями вы теперь знакомы.

Раз два три четыре пять.

А со сколькими преступлениями.

Раз два три.

А со сколькими возможными преступлениями.

Шесть.

Глава третья

Что заставляет нас вернуться к Мейбл, после чего пойдут признания Мэри М. по этому случаю. В этом деле нет никакой Мэри М., но если бы была она бы непременно именно так и сделала. Мэри М. звучит совсем иначе чем Мэри И. или даже Мэри Д. или какая там разница между Мэри Б. и Мэри В.

Признания Мэри М. по этому делу.

Это мой случай. Может быть и ваш случай тоже. Это мой случай. Может быть только не может быть, а точно и ваш случай тоже.

Именно так она и сказала я накрепко запомню все что она сказала.

Если ты, может быть ты, в состоянии понять что я люблю пуще прочих.

Мэри сказала что не может, не странно не наверняка не любить пуще прочих.

Еще она говорила о собаках и о матерях.

Ты помнишь давным-давно в самом начале, когда в загородном доме были гости, и еще там были слуги там были собаки и речь шла о том, что на этот счет беспокоиться нечего.

Мэри сказала, что это неправда. Не может быть правдой. Не может быть чтобы где-нибудь были собаки, и чтобы на этот счет беспокоиться было не о чем, потому что с собаками вечно что-нибудь происходит. А они такие милые. И если это твой случай то больше ни о чем даже думать не в состоянии. Это конечно было не так, потому что огромное количество людей именно об эту пору думало о совсем других вещах. Ты помнишь именно об эту пору.

Мэри сказала, что ни в коем случае, даже если бы ей самой того хотелось, никто не в состоянии такое представить или устроить, в том случае если в доме достаток. Ей нравилось слово достаток. Никто не может быть не только, но и вправду настолько богат.

Ты помнишь давным-давно, когда слуги посходили с ума и в доме стало так странно, объявился один молодой человек, и многие уверяли что он очень милый хотя на самом деле нет. Он был шотландец и разболтал все на свете.

Пожалуйста не забывай как зовут каждого. Но никто своих имен не разболтал. Вечно так с людьми когда всего лишь преступление, то есть основания для преступления. И знаешь что следует запомнить назубок когда есть основания для преступления никакого преступления нет. Вот так и думала Мэри хотя не говорила этого вслух, ну то есть можно сказать, что говорила она почти без умолку о том и о сем, но что интереснее всего, так это о чем она думала.

Теперь ты понимаешь, как каждому недостает маленькой собачки, по крайней мере они говорят, что скучают по ней, а может и нет. Вот так и говорила Мэри.

В том что Мэри говорила есть своя интрига. В том что Мэри говорит неизменно есть интрига.

Мэри говорила о Мейбл, но с ней знакома не была. Это просто потому что у нас не было времени ее представить.

Пожалуйста будь готова к Мэри, к Мейбл и к множеству других. Так говорила Мэри. Мэри говорила будь готова к Мейбл, Мэри и парочке других. Вот как тебе будет угодно.

Мэри бывает очень рисковая и воздается ей сторицей. Она всегда была уверена что воздается ей сторицей. Ее не испугать хождением во сне. Не было таких людей которые ходили бы во сне или слыхали про такое. Она слыхала про старшего сына садовода и ей казалось что это просто здорово когда человек не хочет просто удалиться и молиться, хотя в противном случае было бы почти так же здорово. В этом Мэри объективна.

У нее ко всем вещам такой подход как будто кто-то начал а расхлебывать ей. Ну Мэри Мэри ну пожалуйста. С такими как они это будет нетрудно.