Я не могу без тебя - Гийом Мюссо Страница 9

Он не мог видеть, что решетка опустилась не до самого пола, оставив зазор сантиметров на пятьдесят, поскольку мешал титановый стержень…

Тонкие губы Арчибальда скривились в едва заметной улыбке, пока он пролезал под стальной решеткой, прежде чем покинуть музей по тому же маршруту, как он туда попал. Вся операция заняла не более пяти минут. Этого времени было вполне достаточно, чтобы снять со стены бесценную картину.

Только враги говорят правду; друзья и возлюбленные врут постоянно, запутавшись в сетях обязательств.

Стивен Кинг

Пробежав по крышам, Арчибальд добрался до веревки, прикрепил ее карабином к поясу, спустился по ней на балкон второго этажа, не переводя дыхания, перепрыгнул через балюстраду и очутился на козырьке из прочного матового стекла, который нависал над центральным входом в музей. Потом, не мешкая, с кошачьей грацией и почти без разбега перепрыгнул несколько метров, чтобы оказаться на ступенях центрального входа.

«Неплохо! Да ты мастер акробатических трюков», – оценив прыжок по достоинству, подумал Мартен, стоя в засаде за колонной.

Он достал пистолет и был готов вступить в игру. Наконец-то он находился у цели. Знаменитый похититель завладел мыслями Мартена, и поймать его стало навязчивой идеей. Он воображал, что станет первым, кто разгадает его тайну. Сведения о Маклейне были весьма незначительными, однако Мартен постарался составить психологический портрет, пытаясь думать, как он, чтобы понять его логику и предугадать действия. И вовсе не потому, что он был им очарован. Тут другое – жгучее любопытство, невидимая связь, влечение, подобное тому, что возникает у партнеров при игре в шахматы. Как та, что объединяла Бруссара и Мезрина, Роже Борниша и Эмиля Бюиссона, Клариссу Стерлинг и Ганнибала Лектера…

«Давай скорей, кончай бредить и выходи из засады. Арестуй его!»

Несмотря на мысленный приказ, Мартен остался стоять за колонной. Словно простой зритель, сидящий перед экраном фильма, где главный герой – не он. Странно, вот теперь, когда операция завершилась, он почувствовал, как сосет под ложечкой. Откуда взялась такая нерешительность? Почему он ощущает болезненное желание продолжить охоту, еще немного поиграть в кошки-мышки? Чтобы продлить удовольствие?

Арчибальд зря времени не терял. Едва очутившись на земле, он молниеносно исчез за газетным киоском на улице Лежьон-д’Оннёр, а через мгновение вышел оттуда полностью преображенным – сменил свой камуфляжный костюм на светлый пиджак и полотняные брюки.

«Не зря о нем говорили, что он мастер по перевоплощению», – подумал Мартен. Но еще больше, чем наряд, изменилась походка: он сгорбился и тяжело ступал, будто за десять секунд состарился на десять лет. Но самое удивительное ожидало впереди. «Глазам своим не верю!» При свете уличного фонаря сыщик увидел, как грабитель спокойно сел на велосипед… С недавних пор велиб – достопримечательность французской столицы. Муниципалитет подарил возможность пользоваться двухколесной машиной туристам и парижанам. Двадцать тысяч велосипедов мышиного цвета стоят на специально оборудованных парковках, готовые к их услугам. Всего за пару месяцев они приобрели популярность. Видимо, Маклейн тоже их оценил, даже если пользовался только от случая к случаю, ведь не забыл же он предусмотрительно прикрепить свою машину к фонарному столбу перед тем, как залезть на крышу музея!

Оглушительная какофония сирен оповестила о прибытии полицейских из комиссариата Седьмого округа. Арчибальд уже крутил педали по набережной Анатоля Франса. Мартен хотел вернуться к своей машине, но отправился за ним вдогонку на велосипеде, сначала вдоль Сены, потом, оставив позади здание Национальной ассамблеи, в направлении острова Сите. Напротив центрального входа в музей, на площади Анри де Монтерлан, притормозили три машины, из которых выскочили полицейские и устремились к входу.

Никому из них даже в голову не пришло, что пожилой человек на велосипеде, который попался им навстречу, когда они заворачивали с набережной к музею, и есть тот тип, за которым они приехали.

Следуя за Маклейном на небольшом расстоянии, Мартен пытался сообразить, куда тот направляется. Грабитель съехал на проезжую часть вдоль набережной и спокойно двигался по полосе встречного движения. Он так ни разу и не обернулся, чтобы проверить, не преследует ли его кто-нибудь. Находясь на противоположной стороне, сыщик не спускал с него глаз. К счастью, это было несложно – велиб был хорошо заметен издалека: на колесах – светоотражающая полоса, спереди, как и сзади, – яркая фара. В предрассветных сумерках его невозможно было потерять из виду. К тому же все его провода и тормозные трубки закрывались специальными обтекателями – наверное, такие доспехи ради безопасности пассажира весили целую тонну, и это пресекало желание возомнить себя Бернаром Гино [3].

Похолодало, погода испортилась, полотнища трехцветных флагов на фасаде центрального офиса Депозитного банка трепетали на ветру. Мартен немного отстал, но держал ситуацию под контролем. Даже если бы Арчибальд догадался, что за ним слежка, все равно не смог бы улизнуть. По крайней мере, не на таком расстоянии. Молодой полицейский был вынослив, почти каждое утро он совершал моцион, бегая не щадя сил, до изнеможения. Если бы вору пришло в голову рвануть с места, его преследователь не дал бы ему далеко уйти. Он специально держался на почтительном расстоянии, чтобы до поры до времени не обнаружить себя.

Они пересекли Королевский мост с круглыми арками, соединяющий улицу Бон с Павильоном Флоры.

Похоже, Арчибальд наслаждался ночной прогулкой, небрежно давя на педали, с наслаждением втягивая ночной воздух, как турист, впервые оказавшийся в Париже. К переднему колесу велосипеда крепилась металлическая корзина для перевозки небольшой поклажи. Туда он и кинул холщовую сумку защитного цвета, совершенно обыкновенную, какие продают иногда по бросовым ценам. В ней лежала картина Ван Гога за сто с лишним миллионов евро…

На набережной Вольтера он решил доставить себе удовольствие и поехал медленнее, по пути разглядывая витрины шикарных магазинов, антикварных лавок и книжных магазинчиков с книгами по искусству.

«Ах! Теперь мы строим из себя туриста!» – вздохнул Мартен. Впрочем, он и сам был очарован прелестью ночного квартала. В эту пору набережная Вольтера, казалось, потерялась во времени, и не нужно было напрягаться, чтобы представить себя в другой эпохе. В те времена, когда в квартале располагались мастерские Энгра и Делакруа, когда в гостинице неподалеку Бодлер сочинял «Цветы зла»…

Яркий навязчивый рекламный плакат на павильоне автобусной остановки вернул Мартена к действительности. Арчибальд тем временем катил мимо железных ящиков букинистов, некоторые были расписаны граффити, содержащими послания, не отличающиеся высоким слогом: «Джамила, я тебя люблю». «Реджи, ты – подлец!» «Сарко-Фако – Сего в политике – то же, что Перис Хилтон в культуре».