Биологический материал - Нинни Хольмквист Страница 9

— Вот как, — сказала я.

— Да, — подтвердил он.

Я оглянулась по сторонам. Эльсе удалось незаметно отойти, и теперь она разглядывала книжки по садоводству.

Шелль сунул руку обратно в карман и собирался было вернуться к стойке, как что-то его остановило.

— Кстати, — добавил он, — книги вы не можете заказать. Я могу их или купить, — вздохнул он, — или загрузить в электронном формате. Здесь можно также одолжить ноутбук, если у вас его нет. Только надо записаться.

Мы так и сделали. Завели библиотечные карточки и, пока Шелль нас оформлял, присели за столик почитать журналы. В одном из кресел спал мужчина. Газета, которую он читал, упала на пол. Он громко дышал, не храпел, нет, но казалось, что у него с легкими не все в порядке: воздух вырывался из них с каким-то свистом.

Мы переглянулись, прошептав, что он, наверно, простужен. Мы не хотели заразиться, поэтому встали и пошли дальше.

В начале моего пребывания в отделении я то и дело натыкалась на спящих в самых неподходящих местах людей. Все эти люди имели проблемы с дыханием. Скоро я узнала, что это — побочное явление от успокаивающих лекарств, которые на них тестировали. Люди, участвовавшие в испытаниях, не могли нормально дышать, — кислород плохо поступал в легкие, и они засыпали. Некоторые получили повреждения мозга — видимо, по причине недостатка кислорода. Они едва могли говорить, ходить, теряли ориентацию в пространстве.

Так что мужчина в кресле не был простужен, и мы зря опасались за свое здоровье.

В тот день мы не взяли никаких книг. Проходя мимо Шелля за стойкой, мы кивнули ему на прощание.

— Спасибо, что зашли. Жду вас снова, — прогнусавил он.

Мы вышли на широкую площадь, если ее можно было так назвать, где кроме библиотеки были универсам, еще несколько мелких магазинчиков, кинотеатр, театр, выставочный зал и ресторан с открытой площадкой. Посреди площади, выложенной серыми плитами, которые так часто можно встретить на кладбищах, стояла бронзовая скульптура рыбацкой лодки, а рядом с ней — несколько скамеек. Стояла она на стеклянном квадрате, переливавшемся синими и лазоревыми тонами. Мы догадались, что прямо под нами располагается бассейн.

Среди магазинчиков обнаружились два с одеждой: один с новой и один с поношенной. Был еще музыкальный магазин, где продавали гитары, духовые инструменты и синтезаторы, а также сувенирная лавка, торговавшая изделиями жильцов отделения, которые они делали своими руками, когда занимались в различных кружках; магазин с товарами для хобби и канцелярскими принадлежностями. Употреблять здесь слово «магазин», наверное, не совсем правильно. Должна пояснить, что в этих магазинах ничего не продавали за деньги. Скорее, вообще ничего не продавали. В них можно было просто зайти и взять все, что тебе нужно, за исключением нескольких товаров, на которые нужно было специальное разрешение. Иногда нужного не было в наличии, и тогда можно было заказать его у продавца или попросить, чтобы тот или иной товар включили в ассортимент.

Кинотеатр состоял из двух залов. На тот момент показывали «Одинокого журавля», семейную драму, получившую хорошие отзывы, и остросюжетную комедию «Маньяк-3».

Выставочный зал был закрыт: следующая выставка открывалась в субботу. «Выставка Майкен», — вспомнила я. Она рассказывала о ней за ужином. «Моя первая личная выставка», — говорила она.

Театр тоже был закрыт. Но на афише значилось, что скоро премьера «Чайки» Чехова, а потом ожидается «Венецианский купец» Шекспира.

— Как скучно, — сказала я, — когда мы можем наконец позволить себе пойти в театр, показывают одну классику.

— Это не играет никакой роли, — возразила Эльса. — Одна пьеса, другая — какая разница? Смысл ведь в том, чтобы не смотреть дома, а «пойти в театр».

Я рассмеялась: в чем-то она определенно была права.

— А теперь мы пойдем купаться! — заявила Эльса, схватила меня за руку и потащила к лифтам в противоположном конце коридора.

Мне всегда доставляли удовольствие занятия спортом, а здесь, в отделении, было все, о чем можно только мечтать. И даже больше. Еще одна беговая дорожка — поменьше, — как будто одной недостаточно. Всевозможные тренажеры, дорожка для боулинга, зал для тенниса и бадминтона, классический зал для занятий гимнастикой, а также шкаф с битами, клюшками, мячами всех размеров. В добавление к этому несколько небольших залов: для аэробики, танцев, йоги, фехтования. И конечно, бассейн.

От такой роскоши у меня слюнки потекли. Вокруг нас все занимались спортом: прыгали в длину и в высоту, бросали диск, играли в бадминтон, теннис, волейбол. Мы осторожно заглядывали в комнаты, где женщины играли в сквош, группа одетых в белое людей занималась дзюдо, несколько людей танцевали какой-то африканский танец, один мужчина упражнялся в тай-чи, женщина прыгала на месте под руководством тренера, которая, увидев нас, жестом пригласила присоединиться. Но мы показали на нашу неподходящую одежду и покачали головами. Закрыв дверь, мы с Эльсой прошли дальше в тренажерный зал. Там было свежо и прохладно, играла энергичная музыка, под которую тренировалось человек шесть. Никто не обратил на нас внимания: все были полностью сосредоточены на выполнении упражнений. Тренажеры были современными и в хорошем состоянии.

— Я не понимаю, — пробормотала Эльса, когда мы проходили мимо новеньких блестящих тренажеров.

— Чего? — спросила я.

— Вся эта роскошь! Сколько она стоит налогоплательщикам!

— Да? — скорее удивилась, чем возмутилась я. — Ты права, мы дорого обходимся государству.

— Вот именно. Только зачем все это?

Я ничего не ответила. Не потому, что мне нечего было сказать, а потому, что мое внимание привлек мужчина на тренажере, который, тяжело дыша, поднимал к груди груз. Лицо, руки и ноги у него были покрыты фурункулами, наполненными черной и красной жидкостью. Самые большие были размером с лист березы. Некоторые полопались, и из них сочилась сукровица. Это было невероятно отталкивающее зрелище. Я сразу подумала о саркоме Капоши, [2]которую мне приходилось видеть у больных СПИДом: в юности я подрабатывала в больнице и немало повидала. Проходя мимо, я украдкой кинула взгляд на груз: он поднимал одной силой ножных мышц сто девяносто килограмм — неплохо для мужчины за шестьдесят. Чем бы он ни был болен, вряд ли это СПИД.

Эльса, которая ничего не заметила, тем временем продолжала:

— Мы похожи на поросят, которых откармливают к празднику. Или на рождественскую индейку. С одной только разницей: ни индейка, ни поросята не подозревают о предстоящей им участи.

Я рассмеялась и сказала:

— Эльса, ты ничуть не изменилась.