Домик в Армагеддоне - Денис Гуцко Страница 9

Фима посмотрел на неё строго.

– Надь, ты сама до этого додумалась? Собирался возразить ей, что это совсем разные, разные вещи.

– Ну всё, всё, – Надя замахала руками. – Не будем. Я и вправду ничего в этом не смыслю.

Внизу, совсем близко, хлопнула автомобильная дверь. Послышалось:

– Говорю тебе, табаком откуда-то прёт!

Почему-то не услышали, как подъехали менты. С обратной стороны остановились, не видят их пока. Фима схватил Надю за запястья, потянул вниз. Присели на корточки. Надя аккуратно взяла камеру, выключила.

– Вляпались? – шепнула.

– Молчи.

Внизу раздались шаги.

– Да не чувствую я табака. Ну, из дома какого-нибудь принесло.

– Какого на… дома?! На этой улице вообще не заселено.

– Значит, померещилось.

– Выйди сам, понюхай!

– Колян, это тебе кинологов вызывать нужно – нюхать тут.

– Ну выйди!

– Я немножко плохо! – послышался чей-то третий, с сильным иностранным акцентом, но пьянючий вполне по-здешнему голос. – Я нехорошо!

– Ноу, ноу, хер Стене! Это пока не твоя остановка.

Иностранный голос заворчал неразборчиво.

– Да табачищем же прёт! – на этот раз было совсем близко, под самой вышкой.

Медленно, чтобы не громыхнуло железо настила, они легли – лицом к лицу, ногами в разные стороны. Фима прижался спиной к экрану.

– Ноги, – шепотом приказал Фима.

Надя послушно отодвинула ноги подальше от края. Её трясло от сдерживаемого смеха.

– Тот пьяный немец?

– Тише!

– Тот, да?

– Какой ещё немец?

– Ну, тот, мы его видели. Я с ним в маршрутке рядом сидела. Консультант какой-то. «Я немножко плохо». О-ой, уписаться!

– Тихо!

Тот, что оставался в машине, крикнул:

– Да что ты там разглядываешь? Кошки там, что ли, курят? Они, стервы, любят.

– Да пошёл ты! – дружелюбно отозвался напарник.

Надины губы возле самого уха:

– Не знала, что армагеддонить так весело!

* * *

Далеко на востоке разразилась гроза. Всполохи молний, на миг распахивающие пространство, только что казавшееся сплошной синей стеной, – и вдруг изрезанное, изжёванное, обильно сочащееся холодным колючим светом. Молнии гаснут – невольно ждёшь, когда докатится наконец звук грома, растраченный, порой еле уловимый: единственное доказательство кипящей где-то там, над другим кусочком степи, грозы. Звуки эти похожи на осторожное постукивание, с которым ложатся на встречные предметы пальцы слепого великана, пробирающегося сквозь ночь.

Стороной пройдёт. Слишком далеко.

Они сидели, свесив ноги между прутьев, курили. За их спиной, на огромном матовом экране, неровно облитом луной, красовалось: «Новый Армагеддон».

– Слушай, Фим, а что тут у них – ни одной собаки? Не тявкают.

– Говорят, тут запрещено.

– Почему?

– Вот как раз чтобы не лаяли, не мешали отсыпаться крупьешникам перед ночными сменами… или после ночных смен… в общем, чтобы не мешали.

– Понятно. Непривычно без собак. В частном секторе всегда собаки. Знаешь, будто летишь в самолёте, и вдруг двигателей не слышно.

– Я не летал ни разу.

– Правда?

Пожалел, что сказал.

Неспешный приглушённый разговор. Двое над неживым посёлком – сидят, переговариваются о том о сём, покачивая время от времени ногами. За плечами – слова, хлёстким кнутом летящие в ночном воздухе. Если смотреть отвесно вниз, кажется: их ноги, будто ноги двух великанов, собратьев того бредущего с востока слепца, попирают Солнечный.

Потому как посланы уничтожить это место и стереть его с лица земли.

– Слушай, брат Фима, давай не теряться, а? Может, встретимся ещё дней через несколько?

– Не знаю.

– Вступительные я сдам. Выучила всё, не подкопаешься. У вас бывают выходные… или как там… увольнительные?

– Посмотрим, говорю.

Эта нездешняя гроза, и высота, и слова за спиной. Надя сняла всё на камеру, выложит у себя на страничке – пусть все увидят, пусть подумают. С ней хорошо. Нормально. Но только были бы сейчас рядом Димка, Женя, два Юры. Сидели бы вот так, свесив ноги, погружённые в общую думу. Великаны. Боевые ангелы.

– Мне на видео замазать твоё лицо?

Ефим пожал плечами, глядя на вспышки далёких молний:

– Как хочешь. Нет, не надо, – и, словно продолжая вслух только что прерванную мысль, сказал: – Если Последняя Битва – это в буквальном смысле сражение такое, глобальный такой пиф-паф, то каждый может подумать: «Ну, вроде не грохочет пока». И так все и думают.

Надя кивнула.

– Мы коллаборационисты?

– Что? – не понял он.

– Все мы. Ну, обычные, не стяжники. По-твоему, мы коллаборационисты? Сотрудничаем со злом.

Надя выстрелила окурком перед собой. Окурок, как цирковой эквилибрист, резво кувыркаясь, выскочил под ночной купол и вдруг, споткнувшись, теряя кураж, штопором пошёл вниз. Долетел до земли, дёрнулся, погас. Какое-то время Надя сидела молча, рассматривала испачканные алой краской подушечки пальцев, царапины от колючей проволоки на предплечьях. Заметила ржавчину на сгибе локтя, поплевала, растёрла.

Докурив, Фима вслед за Надей пульнул окурком. Сидел, легонько покачивая ногами над пятиэтажной пропастью, молчал. Было очень уютно сидеть вот так, разглядывая то жёлто-синюю физиономию луны, то угловатый абрис Солнечного, беззащитно распростершегося под ними, и молчать.

Ну да, вся Надина ершистость – всего лишь защитная оболочка. Разные они, но с ней почему-то спокойно. Надёжно. Жаль, блукает она бессмысленно, вот что. Весь этот её Интернет… суперлидер… рекорд посещаемости… Не желает она строить жизнь свою здесь, снаружи. Понимает, что негде. Наверняка и сам заблудился бы. Если б не Стяг, если бы не увидел своими глазами, как много в этих дымящихся руинах живых людей, его сверстников… Жаль, не все они оказались готовы пойти до конца. Пока – не все.

– Мне уже написали из «Медиа-Пресс», хотят встретиться.

– Что говоришь?

– Из «Медиа-Пресс» написали, вчера, встретиться хотят. Предложат, наверное, мой блог книжкой издать. Мне аж не верится. Дрожь такая внутри.

– Всё. Пошли, – Фима поднялся на ноги. – Пора.

* * *

Пробираясь оврагом, нацепляли репья. Чуть не попались. И главное, вышли уже из посёлка, на трассу выбрались. Было бы обидно. Не заметили опять «бобик» ментовский. Корабль-призрак какой-то, а не «бобик». А может, это другой наряд был. Менты проезжали по трассе и вдруг остановились, окликнули. Разделительная полоса выручила: поленились менты за ними бежать, а в разделительной разрыва поблизости не было.

Конец ознакомительного фрагмента