Забытые письма - Лия Флеминг Страница 9

Она прошла мимо магазина игрушек и порадовалась, что уже выросла и может не огорчаться тому, что на Рождество ей не подарят куклу, а все друзья будут хвастаться новыми играми. В этом году, если повезет и размер подойдет, она получит новый вязаный кардиган, с беретом и шарфом в тон, – она видела такой в посылочке, которую тетя Рут передала им в этот раз на День подарков [5].

С прошлого лета Сельма вытянулась на несколько дюймов и округлилась. Грудь упругими мячиками выпирает из кофточки, а однажды утром началось и это вечное женское проклятие, со всей его пакостной вынужденной неопрятностью – но мама объяснила: это означает, что она скоро станет настоящей юной леди. Впрочем, в четырнадцать лет еще слишком рано укладывать волосы валиками, как это делает Мэриголд Плиммер: другая помощница учителя и несчастье всей ее, Сельмы, жизни.

Старше лишь на год, Мэриголд была довольно хорошенькая и неглупая, но постоянно выводила Сельму из себя. Плиммеры владели пабом «Оленьи рога», на площади Вязов на другом конце улицы, но все же недостаточно далеко, чтобы трезвенников Бартли не раздражал шум субботними вечерами. Когда-то паб был жилым домом с изящными эркерными окнами и просторной конюшней на заднем дворе; там же стояли и скамейки, чтобы извозчикам было где расположиться перекусить.

Мэриголд и ее мать Бетти приехали в Совертуэйт той же конкой, что и Бартли, и всю дорогу похвалялись, какую огромную индейку они собираются приготовить и какое расчудесное новое платье из шотландки, да еще с воротничком, вязанным крючком, Мэри наденет на рождественский концерт в воскресной школе.

Это Мэри заявила, что Сельма и ее братья – язычники, раз никого из них не крестили, так что все они отправятся прямиком в ад. Сельма же знала, что в их церкви не принято крестить детей в младенчестве, правильнее, чтобы к вере приходили в сознательном возрасте, будучи уже подростками, но слова Мэри все равно заронили в ней беспокойство.

– А как же мои братики и сестрички, которые умерли совсем крошками? Их же не крестили? – в отчаянии спросила она однажды мать. – Господь спасет их?

– Конечно. Господь лишь ненадолго отпускал их к нам. Теперь они воспевают Его вместе с ангелами. Они были слишком хороши для нашего жестокого мира. Не обращай внимания на папские суеверия Мэри Плиммер, – успокоила ее Эсси.

Но Мэри все равно то там, то сям норовила обронить, что от сектантов лучше держаться подальше.

Владелец фабрики, мистер Бест, много работал и преподавал в воскресной школе, вместе с ним и органист и школьный учитель мистер Филз. На Рождество они организовали замечательный концерт и славный веселый выезд к побережью в Моркамб.

Папа говорит, что Рождество – это день рождения Господа, а не наш. Смысл его в том, чтобы давать другим, а не желать подарков себе. Но этим морозным декабрьским днем рождественские праздники светились, точно маяк в ночной тьме, – со всей этой особой выпечкой, ароматом приправ, жареного мяса и обещанием забав и развлечений.

Фермер Динсдейл из долины посулил свиной окорок в благодарность отцу за добрый уход за копытами его клейдесдальских [6]тяжеловозов весь год.

Сельма отлично знала, как забивают свиней в это время года. Сначала загоняют в угол, а потом подвешивают с перерезанным горлом, чтобы кровь стекала в ведро – из нее потом готовят кровяную колбасу. И все же трудно устоять перед жареным мясом с хрустящей корочкой и особыми мамиными приправами. От одной мысли рот наполняется слюной, и кажется, пронизывающий северо-восточный ветер уже не так злобно рвет на ней тоненькое пальтишко и шарф. Этот ветер называют ленивым, потому что он не огибает тебя, а дует прямо насквозь. Что ж, пора возвращаться домой.

И тут она заметила высокого молодого мужчину. Он шел через площадь, держа под мышкой свертки, и его нагоняла точно такая же фигура. Оба казались такими нарядными в твидовых костюмах с развевающимися шарфами Шарлэндской школы: эти лиловые и золотистые полоски ни за что не позволят спутать учеников частной школы с другими школьниками города. Ну кто же не захочет поглазеть на близнецов Кантреллов, увлеченных покупкой рождественских подарков?

Сельма старалась не слишком откровенно таращиться на них и зарылась носом поглубже в шарф, но первый из близнецов все-таки успел ее заметить.

– О, мисс Бартли… Добрый вечер! Тоже покупаете подарки на Рождество? – обратился он к ней. – У вас большая семья, наверняка нужно много подарков!

Брат его молча шагал рядом, едва удостаивая ее взглядом.

– Ну же, Энгус, позволь я представлю тебя юной леди, которая спасла тебе жизнь!

Энгус посмотрел на нее. Глаза его были пустые, словно он никогда ее прежде не видел. Он вежливо чуть наклонил вперед голову, но ничего не сказал.

– Печально… Ничегошеньки-то он не помнит, – невесело пояснил Гай. – Ну, как ваши дела? Не терпится дождаться Рождества?

Не зная, что говорить в ответ, Сельма кивнула.

– Вот так холодина. Я слышал, к нам идут снежные тучи. Но, надеюсь, они подождут, и мы успеем славно поохотиться в сочельник!

Сельма снова кивнула. Она знала, что отец вовсю занят в кузнице, подковывая лошадей благородных охотников, собирающихся, как у них заведено, поохотиться на лис в канун Рождества. Сбор назначен у «Оленьих рогов».

– Если хотите, мы помолимся за вас на нашем утреннем выступлении, – предложила Сельма. – Не представляю, правда, как петь в такую пургу.

– Выступлении? – недоуменно включился в разговор Энгус. Он теребил тесемку, которой был перевязан сверток в его руках, и смотрел куда-то мимо нее из-под нависших век.

– Да… рождественские гимны. Мы поем колядки у дерева на рассвете, а потом собираем небольшой оркестр…

– Ах, эти сектанты со своими причудами, – презрительно пожал он плечами. – Мама говорит, от них-то все наши беды.

– Энгус! – настал черед Гая покраснеть. – Ой, глядите, вон Бивен на своей новой игрушке. Отец купил ему автомобиль. Мы предложили бы подвезти вас до дому, но едем на станцию встречать лондонский экспресс. Наш отец возвращается домой на Рождество.

– Я с мамой, просто жду ее здесь. Мы вернемся на конке, спасибо. Надеюсь, вы оба получите чудесные подарки на Рождество, – улыбнулась она и легонько присела в реверансе.

– И вам того же желаем, и всем вашим близким! Не забывайте, мы страшно благодарны вам и вашим братьям, правда, Энгус? – обернулся он к брату, но тот уже удалялся в направлении ярко освещенной пивной. – Простите его грубость. Он сам не свой в последнее время. Ну, мне пора. Да и вам тоже. Вы совсем замерзли!

Энгус показался Сельме ничуть не менее надменным, чем в тот злополучный полдень, когда ему вздумалось у ручья преподать им урок ныряния.