Дневник нарколога - Александр Крыласов Страница 9

Тут я схватил салфетку и начал на ней выводить свою любимую формулу:

— Вот этот ацетальдегид и дает похмелье. Спирт сам по себе не токсичен. Токсичен ацетальдегид. Человек поддал водки, ему хорошо и забавно. А наутро ему плохо, это вредный ацетальдегид отравляет похмельной головушке жизнь. Бедолагу тошнит, голова трещит, слабость, потливость. Первый вариант: опохмелиться и перевести ацетальдегид обратно в спирт. И опять все замечательно и превосходно. На какое-то время. А потом скотина ацетальдегид опять дает о себе знать, и, как в России говорят, «похмелка та же пьянка». Второй вариант: ждать, пока ацетальдегид полностью не распадется. И вот бедняга бродит по квартире, пьет жадно воду, прислоняется пылающим лбом к холодной плитке. Глядишь, к обеду отпустило. Это ацетальдегид распался. Так вот, у русских ацетальдегид в среднем распадается через восемь-десять часов. А у басков — сорок минут. А у кавказцев — два часа. А у чукчей, эскимосов, эвенков, алеутов — шестнадцать суток. Поэтому законодательно запрещено продавать северным народам спиртное. Они за огненную воду все отдадут. Хотя виноват в этом всего лишь недостаток ферментов. А у басков ни один случай алкоголизма не зафиксирован. Потому что у них ферментов много. Северным народам нужно быть очень осторожными со спиртным. Сознательно урезать употребление спиртного, чтобы не приучить организм к дешевой энергии. Потому что если подсел на другой вид энергии, тогда труба — запои неизбежны…

— Андреич, тебе говорили, что ты иногда становишься невыносим, — перебил меня Диман и полез в шкаф за халатом и сменной обувью.

— Я что, не прав?

Соловьев, ни слова не говоря, пошел курить. А я, чувствуя в себе запас нерастраченных сил, устремился в первую же палату. Там Степаныч, директор крупного предприятия, только-только продрал глаза и, стоя в семейных трусах, готовился к водным процедурам. Он-то мне и попал под горячую руку. Степаныч был широко известен тем, что постоянно «срывался» раньше положенного срока, его выхаживали в реанимации, возвращали с того света, но он продолжал играть в русскую рулетку с эспералью и биностином.

— А вот, пожалуйста, экспериментатор! — стал разоряться я. — А дайте-ка я попробую, что будет, если выпью?! А будет одно и то же: капля дешевой энергии, попадая в организм, заводит процесс на уровне клетки. Организм переключается на дешевую энергию, и получаем недельный запой, а может, двухнедельный, а может, даже и трехмесячный. Это зависит, насколько у развязавшего хватает здоровья, денег и терпения окружающих. Теперь о лекарствах. Вам вводятся препараты, которые, вступая в реакцию с алкоголем, дают уже нам знакомый ацетальдегид, только в концентрации в пять, десять, двадцать раз больше, чем с самого крутого похмелья. Вот и все. Вся наркология держится на этой реакции. Чтобы препарат, вступая в реакцию с алкоголем, давал ядовитый ацетальдегид. И никаких чудес. Как антибиотиков миллион, суть одна и та же: плесень пожирает бактерии. Так и здесь: тетурам, дисульфирам, Торпедо, эспераль, колме, фаргилен, биностин, налонг… вступая в реакцию с алкоголем, дают токсичный ацетальдегид. А вы с упорством, достойным лучшего применения, на этих препаратах пьете, сажая печень и почки. Да еще бахвалитесь, какие вы крепкие, а все препараты «туфта и обманство». Только потом замечаете, что похмелье стало более тяжелым и выходить из запоев все сложнее. Дурашки, от ацетальдегида еще никто не уходил. Вы пользуетесь сотовыми телефонами, торчите в Интернете, считаете себя умными, но так глупо и бездарно разбазариваете свое здоровье. Ау, мужики, кроме вас на самом деле никто не страдает. Жена вас привела, но препарат вводят вам.

Доктор честно вас предупредил и взял расписку. Но своим здоровьем в случае употребления алкоголя рискуете только вы.

Спрашиваю: «Зачем пробовал?»

Отвечает: «Я экспериментатор».

Спрашиваю: «Машина есть, экспериментатор?»

Отвечает: «Есть».

Говорю: «Залей в бензобак воды, экспериментатор. Может, поедет. И не надо на бензин тратиться. И не надо в очереди на бензоколонке стоять».

Отвечает: «Я не дурак машину гробить».

Говорю: «Нет, ты очень умный. Машину тебе жалко, а себя нет. Машина, тьфу, железка какая-то. А ты свою печень, свои почки и другие собственные органы под монастырь подводишь. Заметь, находясь в ясном уме и твердой памяти».

Пыхтит, экспериментатор, думает. Потом выдает: «Да что же мне раньше никто этого не говорил?»

Отвечаю: «Говорили тысячу раз. Предупреждали тебя, не экспериментируй со своим здоровьем, не торопись на тот свет».

Степаныч, с опаской поглядывая на меня, схватил полотенце и юркнул в санузел. Да, весело утро начинается, еще девяти утра нет, а я уже разнес всех по кочкам, осталось только медсестрам разгон устроить. Я вернулся в ординаторскую, сложил кипу исписанных листов и призадумался. А может, мне нужно облечь свое повествование в более литературную форму? Может, нужно задать настоящего жару, чтобы до читателей дошло, с какой же заразой они имеют дело? Чтобы смех чередовался со слезами, чтобы сердце подкатывало под горло и чтобы призадумались они над своей пропащей жизнью. Все, приду домой и сразу же достану с антресолей свои старые рассказы, пьесы и сказки. Написаны они легко и весело, читаются в один присест, но имеют мощнейший терапевтический эффект.

Валера Анисимов выпил пива с утра — и ему захорошело. Потом, стоя на балконе, выкурил сигареточку, поплевал на сонные липы и вернулся на вылизанную кухню. Подумал и взял из холодильника вторую бутылку «Балтики», она пошла еще лучше. Валерец вдруг ощутил вертикальный, душевный взлет, жизнь мгновенно стала томительно прекрасной. Дочка растет, приносит из школы одни пятерки и даже записалась в кружок художественной гимнастики. Жена устроилась бухгалтером в крепкую фирму, работой вроде довольна и пилит его все реже и реже. А он вообще красавец. В фирме по установке бронированных дверей его ценят, всегда идут навстречу, и с начальником он вась-вась. Хозяин, конечно, молодой, борзый, но все-таки прислушивается к советам опытных мастеров и зря не бычит. Пивко уютно плескалось в желудке, посылая живительные импульсы в мозг и раскрашивая кухонную мебель под красное дерево. Валера помечтал, как через месяц он возьмет отпуск и с женой и дочкой поедет в Анапу. Супруга будет довольна, да и доче не помешает поднабраться здоровья перед новым учебным годом. Хорошо. В квартире тихо, жена с дочуркой крепко спят, за окнами середина мая, отражающаяся в прозрачном субботнем утре. Позавтракать, что ли? Не хочется. Анисимов с гордостью посмотрел на отремонтированную кухню. Хорошо. Плитка лежит одна к одной, новый холодильник сыто урчит, из крана не капает. А почему не капает? А потому что Валера не стал жаться и поменял еще советский кран на немецкий. Не на какое-нибудь дешевое китайское дерьмо, а на самый настоящий немецкий. Анисимов любовно погладил хромированный гусак. Открыл вентиль с горячей водой, открыл с холодной, кран работал как часы. Лепота. Когда-то Анисимов страшно пил, страшно. Жена с дочкой были всегда зареванные, голодные, а кухня напоминала помойку времен военного коммунизма. Но год назад Валерец взял себя в руки, сдался наркологу — и вот результат. Он ласково окинул взглядом новый итальянский плафон, испанский выключатель и не удержался, несколько раз им пощелкал. Свет загорался и гас с точностью секундомера. А раньше нужно было по десять раз на выключатель нажимать, иногда даже током било. Анисимов заботливо сдул несуществующие пылинки с кухонного стола и в который раз поточил ножи. «Каков нож, таков и хозяин», — подлизываясь, подумал он о себе и вышел на балкон покурить. На скамейке тусовалась его прежняя компания: вон Юрка Афган, вон Леха Кубарек, вон Лохмач и Курнак. Надо же, даже Ирка из третьего подъезда нарисовалась. Валера почувствовал неудержимое желание спуститься к бывшим друганам и похвастаться своими успехами. Последний год он обегал их за километр, не желая видеть пьяные, опухшие рожи и давать в долг, зная, что можно попрощаться с этими деньгами навсегда. Местные алкозавры выворачивали тощие карманы, собирая на опохмелку. Денег, конечно, не хватало, и все раздраженно переругивались, обвиняя друг друга во вчерашнем мотовстве. «Вот сейчас спущусь и добавлю, — лихо решил Анисимов, — они такие не ждут, а я раз, и тут как тут, с деньгами». Внутренний голос осторожно царапнул отточенным коготком, мол, не надо бы к ним ходить, не надо бы искушать судьбу. Но утреннее пиво служило отличной броней от возмутительных посягательств на Валерину личную жизнь. Тем более что Анисимов был на 500 % уверен, что выпьет с дружбанами одну бутылочку пивка, немного потрындит за жизнь и вернется пылесосить квартиру. Он вытащил из серванта десять купюр по пятьсот рублей, перетянул резинкой и посеменил на улицу.