Если однажды жизнь отнимет тебя у меня... - Тьерри Коэн Страница 9

— А они какие?

Оксана молчала. Не могла решить, удобно ли ей говорить о родителях ее хозяина с Кларой. Но возникшая доверительность и желание продолжить беседу взяли верх.

— Госпожа Сансье властная и холодная. Господин Сансье потеплее.

— Габриэль меня с ними не знакомит, — продолжала Клара. — Думаю, боится их огорчить, если вдруг со мной появится.

Девушка правильно понимала ситуацию, но Оксана сделала вид, что на этот счет ей сказать нечего. Она не сочла нужным говорить Кларе, что мадам Сансье часто спрашивает ее о подружке сына, задает наводящие вопросы, пытаясь узнать, кто она такая, из какой среды, как выглядит, какой у нее характер. Оксана мадам Сансье тоже ничего не говорила, отвечала, что ничего не знает, приходит, когда в квартире никого нет.

И вдруг ей стало жаль бесхитростную девчонку, которой, в общем-то, не светило ничего хорошего.

— У месье Габриэля хватает характера, чтобы жить так, как ему хочется, — попыталась она утешить Клару.

Допив кофе, она встала — пора приниматься за работу. Ей не хотелось больше никаких вопросов.

— Мне жаль, что я вас огорчала, — проговорила Клара.

— Я уже перестала огорчаться, — отозвалась Оксана и улыбнулась.

— Предлагаю вам сделку, — обратилась к ней Клара, и лукавая улыбка пробежала у нее по лицу.

— Сделку?

— Да. Я буду по-прежнему немного прибираться, а вы будете учить меня стряпать. Я умею готовить только самое простое, а хотела бы научиться готовить всякие вкусные вещи.

Оксана на секунду задумалась и кивнула:

— Согласна.

— Супер, — обрадовалась Клара. — Завтра и начнем. Сегодня у меня работы на целый день.

— Вы учитесь?

— Нет, я танцовщица.

— Ах, вот почему вы иногда в гостиной делаете всякие упражнения! — воскликнула Оксана.

— Если вам интересно, могу дать билеты на ближайшее выступление нашей труппы.

Оксана хотела было извиниться за то, что принимала девушку в штыки, сказать, что теперь она понимает, почему такой замечательный молодой человек, как месье Габриэль, в нее влюбился, но промолчала, поблагодарила за билеты и отправилась гладить.

* * *

Габриэль вошел в зал ресторана с опозданием. Родители уже сидели за столиком. Отец, не отрываясь от телефона, помахал ему. Мать сидела, как всегда, с прямой спиной, положив руки на стол, и ждала молча. Глаза сына и матери встретились. Габриэль улыбнулся, Лоррен застыла каменным изваянием. Сын подошел, наклонился, чтобы ее поцеловать. Она машинально подставила ему щеку, но вид у нее был недовольный, словно она боялась, что он испортит ей макияж. Дени Сансье закончил разговор и положил телефон.

— Прошу прощения! Встреча затянулась немного дольше, чем я предполагал, — извинился Габриэль.

— Business first, — хмыкнул Дени Сансье. — Ну и как идут дела в вашей фирме?

— Хорошо. Мы на слуху, так что кризис нас не коснулся. Предприятия ищут новые стратегии, которые оградили бы их от экономических потрясений, нам это на руку.

Тема интересовала отца и сына, они понимали друг друга. Посмотрели меню, сделали заказ. Отец был оживлен, общителен. Мать по-прежнему хранила молчание, изредка бросая на сына суровые взгляды. Габриэль понял, что она ждет подходящего момента, чтобы высказать ему свои упреки. Значит, его пригласили не на уютный семейный обед, а на семейную разборку, где будут сводиться счеты.

За десертом мать взяла слово.

— Ты можешь объяснить, почему в последнее время ты нас не навещаешь? — процедила она холодно и недоброжелательно.

— Но я же тебе говорил… У меня много работы.

— Работа не единственная причина, Габриэль.

— Согласен. Ты хочешь поговорить о моей… подружке? Я правильно понял?

— Именно.

— Ну что ж, поговорим, — согласился он, почувствовав заранее невероятную усталость.

Лоррен снова положила руки на стол, показав, что настроена крайне решительно.

— Ты никогда не оставлял при себе так надолго ни одно из своих завоеваний. И никого из них не поселял в своем доме. Должна я сделать вывод, что на этот раз у тебя что-то серьезное?

— Думаю, да. Мне хорошо с этой девушкой, мама.

— С танцовщицей?

Габриэль не удивился осведомленности матери.

— Да, мне хорошо с танцовщицей, — уже с раздражением подтвердил он. — Представь себе, что может быть хорошо с танцовщицей. Она очень милая, деликатная, серьезная.

— И безусловно, весьма заинтересована твоим статусом и карьерой, — едко заметила Лоррен.

— Вовсе нет! — воскликнул задетый Габриэль. — Она любит меня, а вовсе не то, что у меня есть.

— Ах, вот как! Она тебя любит? А ты, значит, любишь ее? — с нажимом спросила мать.

Дени Сансье следил за разговором жены и сына отстраненно, так, словно его это не касалось. Он часто считал, что Лоррен слишком сурова, но зато ее воспитание позволило сыну стать взрослым, ответственным человеком и блестящим профессионалом. К тому же Дени слишком мало времени уделял своему семейному очагу, так что не считал возможным вмешиваться в семейные проблемы, уступив все права супруге.

— Да… Я ее люблю.

— Ты ее любишь? И что собираешься делать дальше? Жениться на ней?

— Пока не думал об этом. Не пришло время, — отозвался Габриэль.

— Ты хочешь сказать, что, когда оно придет, ты можешь о таком подумать?! — Лоррен была искренне потрясена.

— Мама, давай на этом остановимся. Я проживаю чудесную историю любви с хорошей девушкой. Сегодня это так, и на будущее я не строю пока никаких планов.

Дени Сансье вмешался и сказал максимально дружелюбным и спокойным тоном:

— Мы не раздражаемся, Габриэль. Мы с мамой немного волнуемся, что у тебя роман с девушкой… принадлежащей, так сказать, к богеме. И это в очень ответственный момент твоей жизни. Мы боимся, как бы ты не ослабил свои усилия.

— В ответственный момент моей жизни? — повторил Габриэль, вспыхнув. — Но мне кажется, вся моя жизнь состоит из ответственных моментов, один важнее другого. Год за годом я сдавал экзамены, выигрывал конкурсы, добивался, преуспевал, только бы вы были мной довольны, только бы мной гордились!

Лоррен прищурилась.

— Ты хочешь упрекнуть нас за воспитание, которое мы тебе дали?

— Нет, мама, — со вздохом, в котором сквозила безнадежность, отозвался Габриэль. — Я хочу сказать другое. Хочу сказать, что настало время, когда я сам буду решать, что для меня хорошо и что плохо. Что я на это способен.

— И ты, например, решишь, что хорошо жить с… танцовщицей? — продолжала настаивать Лоррен.