Полезное с прекрасным - Андреа Грилль Страница 9

На снег, выпавший вдруг, ни с того ни с сего и уже достигший полуметровой толщины, на рыхлый, пушистый снег, утром, едва рассвело, хлынули потоки дождя. И теперь вдоль обочин бежали ручьи, поблескивая возле фундамента дома в стиле модерн и под акациями на площади.

— Я читаю ради нашего спасения. — Голос у Финценса бодрый, похоже, у него, читателя, отсутствует талант читать чужие мысли. Он не замечает, что вот, человек сидит за столом и ему не до разговоров. Фиат закрывает глаза руками.

— Знаешь, какая у меня любимая книга?

Глаза не уши, Фиат все слышит и решает дать другу шанс. Ведь тот не виноват во всем этом свинстве. А если бы не их встреча в хранилище черепов, то Финценс и сегодня жил бы себе припеваючи. И Фиат, убрав ладони с лица, вяло интересуется:

— У тебя есть любимая книга?

— Пять месяцев ты живешь под моим кровом, но не позаботился узнать, какая у меня любимая книга!

— Ну, извини…

— Я назову тебе свою любимую книгу! Это Мультатули.

— Мультатули?

— Да. Перевод Штора. Издание 1901 года!

— Перевод?

— Я не читаю по-голландски.

— Не читаешь… по-голландски?..

— Не притворяйся идиотом. Книга называется «Макс Хавелаар». Будучи моим другом, ты мог бы иметь более широкий кругозор. Я придумал, как нам использовать достижения Макса Хавелаара, вернее, писателя Мультатули.

Тем временем Фиат успел трижды одеть и раздеть всех трех кукол. Теперь он возит Аву Гарднер и Джуди Гарланд туда-сюда по столу. На Аве синее платье-коктейль, коротенькое, с широкой юбкой, раньше принадлежавшее Джуди. Фиат, пребывая в глубокой задумчивости, уставился на непрестанно открывающийся и закрывающийся рот своего приятеля и толком не слушает. Он уже начинает догадываться, что этот с виду такой несерьезный рассказ о прочитанной книге будет иметь самые серьезные последствия, ох, думает Фиат, хоть бы подольше он меня не теребил…

И тут же получает упрек:

— Да ты совсем не слушаешь!

Как вообще можно сидеть с эдаким отсутствующим видом, да еще забавляться картонными куколками, когда другой человек обращается к тебе с серьезным разговором!

— Это серьезное дело. — Внушительно склонившись к Фиату, Финценс сильно прижимает его локти к столу. Так сильно, что Фиат и пальцем пошевелить не может; картонные дамы брошены полуодетыми. Не ослабляя железной хватки, Финценс продолжает:

— В каждом несерьезном деле не сразу различишь его серьезность, потому что с виду оно легкомысленно. Скажу лишь одно слово: кофе.

Финценс вещает менторским тоном. Кофе, наряду с колой, самый популярный напиток в мире. Кофейное зерно занимает второе место в рейтинге сырьевых товаров, которыми торгуют на биржах во всем мире, на первом месте — нефть. Суммарная площадь кофейных плантаций во всем мире сравнима с территорией Португалии. Кофе возделывают в пятидесяти странах, в Южной Америке под кофейные плантации свели леса на миллионе гектаров. Кофе считают одним из первенцев глобализации, и лишь немногие продукты питания могут похвалиться столь значительным влиянием на человеческую культуру. Если в античной древности доминирующим атрибутом культуры было вино, то начиная с Нового времени кофе задает тональность мысли и чувству. Эпоха Просвещения, Великая французская революция, — ничего этого не произошло бы без культурно-политической подрывной работы, проходившей в бесчисленных кофейнях крупных городов. Кофе и сам по себе является объектом политики, из-за него возникали войны, его спутники — рабство и принудительный труд, и даже в наши дни судьбы двадцати пяти миллионов крестьян и мелких фермеров — во всем мире — зависят от колебаний цен на кофе на товарных биржах.

— Вот это мы и должны использовать! Нам надо заняться торговлей кофе, по примеру мейнхера Дрогстоппеля. Ты только послушай, что говорит Дрогстоппель, этот прожженный капиталист: «И на Яве жареные утки сами в рот не летят. Нужно работать! А кто работать не желает, тот беден и останется бедным, и это вполне справедливо». Эксплуататоры и угнетатели трудового народа! Пора, — ты слышишь? — пора труженикам разогнуть спину и тоже заняться кофейным бизнесом. Пора нам этим заняться!

Освободившись от железной хватки Финценса, Фиат переходит в контратаку: то были совсем другие времена, а торговать кофе здесь, в Европе, вдали от производителей, да еще в порядке частного предпринимательства, — нет, ничего из этой затеи не получится, кто же не знает, что кофейную торговлю контролируют крупные концерны. На все сто процентов.

— Еще как получится! Положись на меня. — Финценс убежден в плодотворности своей идеи. На все сто процентов. Но Фиата трудно убедить:

— Кофе продается на каждом углу. В этом бизнесе все давно схвачено.

— Ничего не схвачено! Вот, послушай, что пишет Мультатули. Фантастика! «Лишь немногие европейцы снисходят до того, чтобы признать право на чувства у тех бессловесных орудий кофейного и сахарного производства, которые называются “туземцами”» [2]. Нидерландские кофейные торгаши называли яванцев орудиями! Орудиями производства! И с тех пор ведь мало что изменилось. Я вот о чем: мы заставим воротил бизнеса поплатиться за попранное достоинство простых тружеников, за наше достоинство! Как только разбогатеем.

Финценс воспрянул духом и так распалился, что не может усидеть на месте, он вскочил и меряет комнату большими шагами.

— У меня есть отличная идея. Фантастическая идея! До этого еще никто не додумался.

— Ага, а ты додумался…

— Я гений.

— Угу.

— Не веришь!

— Да я же не имею понятия, до чего ты там додумался. Чем знаменит этот Макс Хавелаар?

— Не о нем речь! Он просто навел меня на мысль о кофе. Это именно то, что нам нужно. Идеальное сырье.

— Значит, речь не о Максе…

— О нем тоже. Это был человек с ярко выраженным социальным мышлением. Именно он впервые поведал миру о жестокой эксплуатации туземцев, жителей голландских колоний в Индонезии. Его книга — революционное сочинение, одно из самых значительных в Голландии, и не только той эпохи, а вообще.

— Да тебе-то откуда знать? Ты что ли голландец?

— Не перебивай. Не об этом речь. Слушай меня внимательно! Кофе — это Индонезия, вот о чем речь. Это и подсказало мне идею.

— Выкладывай.

— Нам нужно завести кошку.

— Заве… что?

— Кошку. Кофейную кошку.

— А, так это одна из твоих придумок. Вроде голографии на венецианской лагуне.

— Тут дело верное. Я ничего не придумал, понимаешь, я сделал открытие. Вчера ночью.

— Помилуй, в постели, что ли?