В предчувствии апокалипсиса - Валерий Сдобняков Страница 9

B. C. Время конца XIX и начало XX веков сейчас выглядят для нас как предостережение этому же периоду в жизни человечества в XX и XXI веках. Слишком много в этих периодах схожего. Только в наше время сюда добавляется страшное оружие массового уничтожения, современные химические и ядерные технологии, которые усложняют не только взаимоотношения человека с природой, но и человека с человеком, государства с государством. Ведь никто не может чувствовать себя в безопасности на нашей планете. Ведь даже если в твоей стране нет убивающего всё живое химического производства, или разрушенной атомной станции, то происходящие, пусть даже за тысячи километров, губительные процессы всё равно тебя настигнут, отразятся на твоей жизни, на твоём здоровье и здоровье твоих потомков. Нет ли во всём этом некоторого предчувствия апокалипсиса? Как оцениваете это вы – воин, художник, мыслитель?

Ю. Б. Да, нас оглушали либеральными криками о «новой» и «возрождённой» России. В последние двадцать лет исчезло удивление и непонимание «при виде того, что совершается дома». Вместо накрепко и поспешно запертых школ, библиотек, разрушенных детских садов, яслей, не говоря уже о стыдоподобном количестве бездействующих заводов, более 800 закрытых научно-исследовательских институтов и уехавших за границу 100 тысяч учёных, в «новой эРФэ» никак незаметно ничего значительного, «новорождённого», кроме внешних, особенно, поразительных перемен в Москве. Издавна уютная Москва, столица крупнейшего государства со своей историей и архитектурой, выглядит ныне чудовищно загромождённым автопарком, забитым миллионами иностранных машин, городом, заклеенным, завешанным из конца в конец пошловатыми рекламами, объявлениями, вывесками наполовину чужестранного происхождения. В прессе засилье тошнотворного слова «секс», которое бесстыдно употребляется и варьируется в журналах и газетах, а с улиц и площадей ушло что-то милое, родное, любимое, незабытое моим поколением, как не забыто и прежнее весело-спокойное выражение лиц и глаз соотечественников, ставших устало-равнодушными, отчуждёнными.

B. C. Историю вспять не повернуть. Технический прогресс овладел нами настолько, что кажется – человеку невозможно вырваться из его железно-пластиковых объятий. И всё-таки, слава Богу, земля не оскудела мыслящими людьми. Только смогут ли они предложить человечеству спасительный выход из сложившейся ситуации?

Ю. Б. В политике (как и в литературе) даже выдающийся замысел – ещё не реализованный сюжет. Наиболее древние формы русского сознания – это духовность, справедливость, любовь, верность, религия, защита родной земли, своей колыбели. Это незаменимые путеводные ориентиры в любом замысле серьёзного политика. Поэтому в дни неудач и несчастий только душевное равновесие сохраняет волю и мужество. Нам в последние годы уже не однажды изменяло это ценнейшее качество – мужественное равновесие, совершенно необходимое для обдуманных стойких решений.

В Библии сказано: три существа не оставляют следа – птица в воздухе, рыба в воде и женщина… Но в подлунном мире нет ничего непогрешимо абсолютного, кроме того, вписавший в святую книгу личную строку, надо думать, знал о женщинах нечто своё. Тем не менее, уже не сомневаясь, следует сказать, что в умах государственных мужей всевластно царит политика, прокладывая на земле несчастливый след.

Имея в виду современное состояние мира, на первый взгляд, есть как бы спокойные страны, наподобие Канады, но рядом с ней шевелятся государства с выпукло угрожающими ликами и манерами, в которых таится не библейское «око за око», а изготовленная агрессивность, неутолённая жажда военной мощностью и заговорами подчинить единой воле человечество.

Повсюду, куда шагнула нога контуженного своей особой избранностью американца, упорно и кроваво внедряется американопослушание, американомыслие, и интригами, заговорами, наконец, силой насаждается «диктатура демократии на вынос» в американской железно-пластиковой униформе, способной удушить в объятиях «свободы».

Современный мир находится сейчас в пограничном положении «или-или», и состояние тревоги и неспокойного ожидания владеет людьми.

Атомное и новое усовершенствованное вооружение, геотектоническое, биологическое, климатическое вооружение, созданное в тайных лабораториях и, скорее всего, уже испытанное в разных местах планеты – катастрофа в Японии, в просторах океана, в Мексиканском заливе, сокрушительные цунами на берегах Америки (Новый Орлеан), гибель отдельных островов, глобальные пожары, в том числе в России.

Вместе с этим, непрекращающиеся разговоры в учёном мире о возможном, в течении десятилетия, взрыве Солнца со всей солнечной системой, в связи с быстрым повышением температуры и разогрева ядра (от 27 до 50 млн градусов), загадочная гибель сотни тысяч птиц и пчёл в разных странах, возможная остановка Гольфстрима и замерзание Европы, тайна физической пустоты, угроза мирового голода… И это далеко не всё, что нависло страшной опасностью над человечеством. Люди, будьте бдительны!

B. C. В чём вы видите наше спасение? Осталась ли ещё возможность остановить надвигающуюся на человечество трагедию?

Ю. Б. Где же спасительный выход из сложившейся ситуации? Остановить надвигающуюся на мир трагедию способны лишь великая наука и все мы, земляне, вставшие на защиту человеческого существования. Как это сделать действенно сейчас и завтра? Думаю, никто из живущих ныне гениев науки точно ответить пока не сможет.

B. C. Значит, вы не верите в то, что идеи гуманизма, слово художника могут спасти современный мир? Вы не верите, что современная художественная культура способна нас вывести из тупика?

Ю. Б. Художественная культура переживает сейчас тяжёлую пору, ибо вседозволенность беспредельно царствует в так называемом художественном творчестве. Сама правда изображается вкось, ложь, без малейшего стеснения, играет на подмостках жизни роль правды; грязная аморальность с наглой смелостью надевает на себя чистые одежды морали; пошлый натурализм, скабрёзность, бессовестная порнография властвуют на телевидении, в кинематографе, на книжном рынке, выдавая себя за современную культуру.

Но всему бывает конец и, как говорили древние, одна волна уничтожает другую, а ветер меняет направление…

Но когда?..

Это интервью с известным поэтом, писателем и общественным деятелем Олегом Николаевичем Шестинским я записал незадолго до его кончины. Судьба свела нас с ним в 2003 году. С тех пор мы множество раз встречались и очень крепко подружились. Приезжая в Москву, я часто останавливался у Шестинских на их переделкинской даче. Она совсем рядом с дачами Б. Л. Пастернака и Андрея Вознесенского. После ужина мы уходили с Олегом Николаевичем на второй этаж, в его рабочий кабинет (моя гостевая комната была рядом) и там часами разговаривали о современной литературе, о классике, истории… и конечно, о войне, о блокаде, все 900 жестоких дней которой Шестинский прожил в Ленинграде. Об этом он написал замечательные, потрясающие своей правдивостью книги.