Странствия по поводу смерти (сборник) - Людмила Петрушевская Страница 9

То есть что-то собой представляет. Дорогая женщина, ненакрашенная. Неоперированная интеллигентка, культурный человек. Похожа на иностранку, в конце концов.

Но кто это?

Вот так запросто, вынуть женщину из очереди в аэропорту (кстати, как клещами) и взять с собой в тропики?

Ну точно актер, звезда тв из какого-то сериала о ментах.

Вера быстро ответила:

– Нет. Не полетим. Оставьте меня в покое.

И стала выдирать локоть, довольно активно.

Здесь же вокруг люди, ему будет неловко.

Ага, неловко.

Он крепко обнял ее рукой.

Сзади стоял водитель, тот, немного похожий на неандертальца.

Брови как навес над мелкими глазенками.

Челюсти. Ноздри.

Кожаная куртка, брюхо.

– Да поехали, чё, – благодушно и уверенно выводил актер свою партию.

– Вы что? У меня же нет зарубежного паспорта.

– Да ну, летим, у меня свой самолет.

– Все равно там нужен паспорт, полиция встречает.

Вера, совершенно беззащитно стоя в обнимку с этим дядей, подумала, а не снимают ли их в виде импровизации для фильма?

Тогда все понятно, его уверенность, его дикие реплики. Какого-то актера в роли бандита.

– Ишь ты. Как вас зовут?

– Вера.

– Ну вот, у меня по жизни не было веры, а тут появилась.

– Оставьте меня в покое. Пустите руки. Я опаздываю на регистрацию.

Мужчина крепко держал Веру.

Сказал неторопливо:

– Никуда вы не опаздываете, я вас не пущу туда. Там опасно для вас. Могут вас встретить.

– Кто, вы что? Я еду к тете!

– Никакой тети нет, вы это прекрасно знаете.

Вера оторопела, испугалась.

– Я еду к тете, да, ее хоронить.

– Это вам не удастся.

Бог ты мой. Закричать? Они объяснят народу, что я ненормальная. Сбежала из психушки.

– Что вы хотите? Зачем вы меня держите? Пустите, мне больно.

Пауза.

Потом он сказал:

– Ладно, летим под Анапу, где живут дельфины. Хорошие ребята – эти дельфины, между прочим.

– Верю, но мне надо в Питер.

– Не надо вам там ничего.

– Не сказала бы. Лекции.

– Ну и лады. Летим к казакам в гости. Что мне этот Маврикий.

Вера тронулась уходить, потянула руки из его объятий.

– Нет, что вы. Невозможно, люди ждут.

Мимо прошел человек. Посмотрел как бы вскользь, но вместе с ним возник легкий запашок бензиновой гари. Как там, на шоссе.

Этого Вере было достаточно.

– А, ладно. Хорошо. Только мне надо в туалет. Отпустите на минутку.

– На минутку, да. Давай сюда телефон.

Вера покопалась в сумочке, отдала.

Выпустил из рук.

Вера вошла в туалет. Там мыла руки какая-то женщина.

Вера сказала:

– Простите, не дадите ли вы мне телефон на минутку. У меня он куда-то делся, никак не найду, только что обнаружила. А мама волнуется.

Женщина протянула ей телефончик.

Вера набрала Сашин номер и сказала очень ясным голосом:

– Мамочка, не волнуйся и не беспокойся. Точка. Мне дали позвонить другой телефон. Тот телефон не у меня. Со мной все в порядке. Незнакомый человек приглашает меня лететь на его личном самолете в Анапу. К казакам. Мне-то надо в Петербург, но он так упорно приглашает. Да. Ты поняла, мамочка?

Саша был встревожен, но сказал:

– Все сделаем с Димоном сегодня же. Звони, если что. В Анапе у меня есть одна Таня, я пришлю тебе ее телефон. У Тани весь город в знакомых. Один депутат еще имеется. Но он коррупционер. За деньги, правда, сделает все.

Вера ответила очень спокойно:

– Очень хорошо, мамочка. Пока.

Убрала из телефона номер Саши. С благодарностью вернула.

Пошла в кабинку, побыла там подольше, размышляя над своей судьбой.

Выходить не хотелось.

Все-таки вышла, посмотрелась в зеркало. Не девушка смотрела на нее из зеркала, а чума – все еще грязноватое, какое-то серое лицо, потеки под глазами. Вернулась в кабинку, отмотала туалетной бумаги, как в студенческие времена в «Макдоналдсе», уже в покое и в цивилизованном месте вымыла и вытерла лицо. Достала из сумки пистончик с губной помадой, отвинтила крышку – и тут в дверь задвинулся древний человек, он, не обращая внимания на женщин, взял Веру за плечо, и под тяжестью этой руки она пошла навстречу своей судьбе. Крышечка от помады упала. Незакрытый футлярчик сунула в задний кармашек джинсов. Нагнуться за крышкой не успеваю. Уволокли.

Снаружи стоял тот супермен.

Веру встретил добрый-предобрый взгляд красивых мужских глаз.

Так-то она уже отметила у руководителя своей судьбы второй подбородок, брюхо, жирные пальчики. Набрякшие веки. Пьет.

Она перешла от неандертальца к актеру под руку.

У этого красавчика забренчал телефон, он послушал и тихо сказал в ответ на крик: «А, понял-понял. До связи. Целую, мужик».

Отключился и произнес:

– Мой самолет, оказалось, не здесь, вылетаем с другого терминала. Поехали.

Вышли наружу. Стояло обычное серое утро. Уже было, наверно, часов восемь. Летел снежок. Всюду сверкали лужи.

Народ вылезал из машин. Народ вез тележки.

Что происходит?

Стала выдираться. Громко сказала:

– Оставьте меня в покое! Где полиция?

– Все тут, все тут, – ответили ей и как бы ласково прижали ее голову к своему плечу. Ладонь, грязная, потная чужая ладонь плотно легла ей на щеку. Как бы утешая. Тише, родная.

Мизинец оказался прямо тут, около ее рта.

Как по мановению руки подъехал тот самый троллейбус, «Инфинити», игрушка бывшего мужа, о господи, когда же мне встретится настоящий-то?

«В смысле, настоящий мужик-то», – вдруг подумала она.

Актер залез первый, в заднюю дверь, а Вера, сопровождаемая водилой, поднялась на переднее сиденье.

Рука сзади легла ей на плечо и прижала к спинке.

«Ему я что, понравилась?» – подумала Вера. Стало жутко.

Громила сел на свое место и сказал, как собаке:

– Ремень!

Пришлось пристегнуться.

Тронулись, ехали по пустому шоссе, сзади что-то легко чпокнуло, как будто открыли бутылку, водила покосился на нее своими дырками и кивнул, и сразу Вере на лицо наложили вонючую мокрую тряпку (актер?) и крепко руками прижали голову к спинке кресла.