Соль - Жан-Батист Дель Амо Страница 9

Луиза шла с детьми. Ветер заставлял ее сгибаться, песок несся по пляжу при каждом порыве, и дюны оживали, окутанные колышущимся покровом. Луиза держала Альбена и Жонаса за руки. Младшенькому едва исполнилось три, и ей часто приходилось его нести. Фанни шла впереди, с ее подростковой самоуверенностью, обхватив руками плечи, окутанная упрямым молчанием. Стоял, должно быть, апрель; они одни гуляли на пляже, и Луиза с радостью шла вдоль моря. Пение ветра наполняло уши, песок хлестал щеки, глаза слезились, но они чувствовали себя свободными, штурмуя пляж. Время от времени Фанни оборачивалась к матери и братьям, что-то кричала им, но Луиза ничего не слышала и отвечала, в свою очередь, сложив руки рупором.

– Своди сегодня мелких на пляж, – приказал Арман, – дайте мне продохнуть.

И вот она шла с ними, подчиняясь воле супруга, зная, что присутствие троих детей в доме он выносит с трудом. У него не было никакого терпения к их играм и крикам, и Луиза всегда старалась предупредить его вспышки, защищая детей, которые как будто пожирали жизненное пространство Армана, лишали его кислорода. Особенно Жонас. С его самых малых лет, сама не понимая, что было тому причиной, она боялась оставлять мальчика одного с отцом. Бывало, Арман взирал на него с раздражением, презрительным, гневным взглядом, хотя ребенок играл спокойно. Луиза чувствовала, рождение Жонаса что-то перевернуло – она не могла бы указать или назвать это, но остро ощущала надлом. Она хотела убедить себя, что это естественно, когда мужчина, который трудится в море, ищет покоя у себя дома.

Морской воздух взбодрил детей, окрасил пламенем их щеки и кончики носов. Альбен иногда убегал вперед, нагоняя сестру. Длинные белые полосы расчертили небо, облака летели во всю прыть. Они продолжали идти против ветра, и море все выбрасывало изменчивые водоросли; зыбкость окружающей природы завороживала их, они растворялись в ней. Они миновали мужчину с маленьким мальчиком, когда дети тоже захотели присесть. Песчаная дюна, поросшая кустиками, защищала их от трамонтаны [4]. Поодаль большие скалы выдавались косой в море. Луиза взяла с собой одеяло, и они расстелили его в нескольких шагах от мужчины и его сына. Мальчики положили на углы камни, пригоршни песка, но одеяло все равно вздувалось, и Фанни бросилась на него, а братья тотчас последовали ее примеру. Могла ли Луиза сказать, до какой степени этот миг воплощал их счастье? Тени от чаек скользили по пляжу, ветер рисовал на песке волны, и он казался новым водным простором. Их следы тянулись зигзагами, насколько хватало глаз. Море до самого горизонта слепило их, они щурились, чтобы различить силуэты кораблей, колеблющиеся линии мачт нескольких парусников. Луиза тоже села, и дети разулись. Они глубоко зарылись босыми ногами в прохладный песок. Она перекатывала в ладони обломки ракушки, а дети уже вскочили и бежали к морю. Они были недалеко от нее, она видела их силуэты против света, слышала отзвуки голосов, тотчас проглоченные порывом ветра.

Кто-то пробежал мимо, осыпав ее ноги фонтаном песка. Мальчик направлялся к Жонасу, Альбену и Фанни, невзирая на крики отца, остановившегося рядом с ней.

– Он им не помешает, он, наверно, ровесник вашего старшего.

Луиза подняла глаза на мужчину. Ослепленная солнцем, она едва его различала.

– Они будут рады, – согласилась она.

Приняв, быть может, ее ответ за приглашение, он сел рядом прямо на песок.

– Чудесный сегодня день.

Он вдыхал, надувая грудь, словно пытался напитаться всей этой сценой целиком, игрой теней детей на песке и цветом моря. Луиза уже боялась Армана и, сама того не замечая, мало-помалу стала опасаться мужчин вообще, ведь в каждом могла таиться подобная грубость, однако тут она сразу прониклась доверием, тоже разделяя это чувство полноты. Она будет вспоминать худого, подтянутого мужчину, его хрипловатый голос и тягучий выговор, ничего, что напоминало бы Армана, и эта разница, своеобразие его облика, его нежность к игре детей покорили ее. В тот день на пляже она была смущена, и впервые после встречи с Арманом Луиза возжелала другого мужчину животным, безотчетным желанием. Фанни держала Жонаса за ручку, дети направлялись к косе. Луиза встала, слегка встревожившись, и отряхнула юбку:

– Надо, наверно, их позвать?

Мужчина улыбался, она почувствовала себя смешной, поколебалась. Она хотела остаться с ним и осознала, вновь усевшись на одеяло, природу чувства, не давшего ей побежать за сыновьями и дочерью. Луиза не устыдилась его, она лишь ощутила себя смутно и сладко виноватой. В желудке засосало, руки онемели, и она снова зарыла их в песок. Она не переставала изумленно повторять про себя, что в незнакомце не было ничего общего с ее мужем. Он лег на песок, закинув руки за голову, согнув ноги. На нем был пуловер, задравшийся от движения рук выше пупка, и она смотрела на этот безволосый живот, эту кожу, так явственно мягкую, белый шрамик. Желание поднималось в ней, она слегка дрожала, горло сжималось, а дети между тем закатали штанины и взвизгивали, шлепая ногами по воде у края косы.

– Небо так прекрасно, лягте.

Луиза бросила взгляд на Фанни, Альбена и Жонаса, ибо только они еще могли призвать ее к благоразумию. Но они этого не сделали. Альбен – или это был сын незнакомца? – полез на скалы. Луиза откинулась на одеяло, и их плечи соприкоснулись. Она не видела больше пляжа, бескрайность, волнение неба открылись ей. Мужчина предлагал ей угадывать формы среди облаков. Луиза ничего не видела, со всем соглашалась, чувствовала себя безумицей. Новая волна жизни кипела в ней, несуразная лихорадка.

– Я из Лондона. Моя мать выросла здесь, потом влюбилась в англичанина. Мне надо было вернуться сюда.

Она кивнула, но мысль о жизни в Лондоне этого человека и его сына вернула ее к узости ее существования, к присутствию Армана, которого она стала бояться. Луиза позавидовала незнакомцу.

– Вы вернулись в Сет, а я никогда его не покидала. Я никогда не покину этот город, я знаю.

В ее голосе прозвучал вызов; она хотела показаться волевой. Мужчина не ответил, не попытался ей возразить, хотя мог бы рассказать о Лондоне, дать ей понять, что и она может путешествовать. Солгать, ибо именно этого ждала она от него в эту минуту. Но он лишь сменил тему:

– Если долго смотреть, небо и земля могут поменяться местами. Представьте, что вы наверху, а не внизу, что это мы над миром.

Луиза сосредоточилась, ей было важно иметь с ним что-то общее. Разделить с этим мужчиной видение настоящей минуты. Она ощутила головокружение, уверенность, что лежит на пляже как на вершине свода, опровергая законы тяготения. Пляжа больше не было, она забыла о детях. Она закрыла глаза, расслабилась и почувствовала, как ей на колено легла рука, скользнула выше и нырнула под платье. Рука была большая, кожа холодная. Луиза не оттолкнула ее и приняла эту ласку.

– Я хочу тебя, – выдохнул он.

Она знала, что он повернул к ней лицо, хотя глаз не открывала. Ее сердце часто билось под грудью, и она ничего не ответила, потому что все в поведении и словах мужчины было, казалось ей, непристойно и сладко. Она хотела, чтобы он продолжал говорить с ней и ласкать ее. Ее лоно словно лучилось, оно стало средоточием тела, каждая частичка которого жила. Рука, однако, осталась на ее бедре, не пытаясь добраться до лона, и нелепость этого жеста, ее присутствия на пляже с этим влезшим ей в душу мужчиной, перед которым она отреклась, отринула свое достоинство жены и матери, толкнула ее в омут чувственности. Он теперь молчал, нажимая кончиками пальцев на ее плоть. Луиза чувствовала, как его фаланги по очереди рисуют на ее коже овалы.