Желание исчезнуть - Константин Куприянов Страница 9

– Кстати, насчёт денег. Надо бы с Саньком потолковать. Сходишь со мной?

– А кто это, Санёк?

– Да мой друг старинный. Мы до войны кафешку держали на набережной. Хотелось бы узнать, как там она. Может, как раз и работу тебе организую, – он хлопнул Павла по плечу. После того как лодки прогорели, черноморская ночь снова скрывала их лица, слабый серебристый полумесяц лишь изредка показывался из-за облаков.

– Схожу, если надо. Но я работать тоже не хочу. У меня пенсия.

– А кто платит?

– Как кто, – Павел пожал плечами и улыбнулся, – русские платят.

– Видишь, тебя не забыли.

– Да брось. Знаешь же, о чём я. На людей посмотри. Как они косятся на нас. Как будто это не мы их защищали от укров и америкосов.

– Дураки, что с них взять, – добродушно ответил Кузьма, – я вот стараюсь не злиться и тебе не советую. Знаешь, мне ещё мой отец объяснял: каждый понимает столько, сколько ему Боженька мозгов отмерил. Вот мы с тобой понимаем, а они… – он развёл руками, – но ты же не бесишься на пса, что он пёс?

– Борька твой поумнее многих, – мрачно заметил Павел. Поняв, что речь о нём, пёс залился радостным лаем.

– А вот что бы было, если бы мы туда не пошли, а? Ты думай чаще об этом, тебе станет легче, – посоветовал Кузьма.

– Тебе самому легче от этого?

– Просто думай. Вот увидишь. Я как представлю, что здесь стоял бы американский флот и какие-нибудь укро-немцы наших баб лапают, мне сразу… ровнее становится. Ведь мы этому не дали сделаться! Не будет такого. Слышали? Не будет!!! – проорал Кузьма, поворачиваясь к чёрному морю. Волны мерно гремели, поглощая их разговор.

Глава пятая

На другой день Павел действительно с утра приехал к дому Кузьмы на велосипеде. Тот только проснулся и выглянул в окно.

– Как ты только на этой железке ездишь? Ещё и в такую даль.

– Не знаю. Не спалось вчера. Сел и поехал, пока темно.

На часах было начало восьмого, солнце уже начинало припекать, лето было совсем близко. Кузьма лукавил насчёт посевной – у него не было ни малейшего желания сеять, а потом собирать урожай, покупать корову взамен той, что продала Галина, восстанавливать поголовье кур и свиней. Он был уверен, что привезённых с войны денег хватит ещё как минимум на год беззаботной жизни, а если начнут платить обещанную военную пенсию, то и вовсе не придётся работать. Но вот с Саньком желательно было бы разобраться, просто Кузьма не чувствовал смелости идти к нему один. А при зрителях – в данном случае при Паше – всё смотрелось проще.

– Заходи, позавтракаем.

На кухне уже сидели Полина и Петрович. Едва появился отец, девочка встала и ушла в свою комнату.

– Так, стоять! – громыхнул Кузьма. Полина испуганно обернулась. – У нас вообще-то гость? Шо молчишь-то? Видишь или нет?

– Вижу, – пискнула Полина.

– Ну вот и поздоровайся. Давно не видала Пашку-то. Сколько мы уже не приходили?

– Здрасьте, дядь Паш.

– Здравствуй, Поля, как учёба?

– Хорошо. Скоро экзамены только.

– ЕГЭ?

– Нет пока. ОГЭ.

– Понятно. Ну, учись хорошо, радуй папу.

– Я стараюсь.

Снова воцарилось молчание. Кузьма недовольно посмотрел на дочь, но по её зажатому виду было ясно, что большего из неё не выдавить.

– Ладно, иди.

Девочка ушла к себе.

– Дети, – виновато улыбнулся Кузьма, усаживаясь за стол.

– Начни уже с ней нормально общаться, – посоветовал Петрович.

– Не учи меня, дед. Видишь, пытаюсь? А у ней будто заноза, ходит недовольная вечно, сжавшаяся, унылая… жуть! Что с ней не так-то?

– Сам знаешь.

– Всё этот чёртов ухажёр? Новый найдётся.

– Видимо, не нашёлся пока, – ответил дед и тоже вышел из кухни.

– Ушли, блин… А завтрак?

– Приготовь себе, – ответил дед из коридора. Скрипнула и закрылась дверь.

– Вот об этом отношении я и говорю, – заметил Павел.

– На дураков обижаться – себя не уважать, – ответил Кузьма, делая вид, что всё в порядке. – Нравится им с постными минами ходить – ради бога!

Он приготовил яичницу и кофе, и после завтрака они поехали на его старых «Жигулях» в центр Края, где находилась небольшая туристическая зона, включающая пешеходную набережную и галечный пляж подле неё. Часть набережной была густо застроена ларьками и магазинчиками, но большинство стояли закрытыми.

– Вот-вот сезон, – поведал Кузьма товарищу, но тот не проявил интереса к его словам. – Но что-то не торопятся открыться. Наверное, особо не едет народ. Ну так правильно – Крым же теперь. Все в Крым пускай едут, я тоже так считаю. Но сюда и раньше не сильно ездили. Впрочем, у нас с Саней всё должно нормально идти. У нас же было это, ноу-хау. Знаешь, шо такое?

Павел кивнул.

– Переводится: «знаю как», понял теперь? Я тоже не знал – это Санька всё. Любил заграничные слова… Только вот не пойму, где она. Обычно отсюда уже слышно.

– Кого?

– Скоро увидишь. Только, видать, он нашу кафеху-то переставил.

Через некоторое время они нашли кафе на колёсах, и Кузьма театрально воскликнул:

– Ха, как в воду глядел! Переставил! Санёк!

– Закрыто, – сказал Павел.

– Это мы поправим.

Кузьма принялся было дёргать ставни на окнах, но забряцали тяжёлые замки.

– Ну, гляди-ка, он и правда ещё не открылся. Обычно в это время уже сезоним! Эх, потерял Санёк хватку!

В этот момент пришёл Санёк. Он выглядел совсем не так, как его запомнил Кузьма. Пожалуй, если бы Борька не залаял и не бросился в его объятия, Кузьма и не признал бы. Санёк постарел. Одет был в потасканную пыльную кожанку и чёрные джинсы. Его волосы и щетину тронула седина, более заметная, чем у поседевшего на войне Кузьмы.

– Привет, – сказал Санёк, когда Борька немного успокоился.

– Здорово! А чего я не слышу криков? Она у тебя где, спит?!

– Она? А, ты про Галку, – Саня почти улыбнулся, но потом глаза снова заволокла скука. – Померла ещё пару лет назад.

– Чёрт!.. А чего ты не написал?

– Написал? – Санёк почесал голову. – Да что тут писать-то и куда?

– И то верно. Ну так когда открываемся?

– Никогда.

– Как так? – опешил Кузьма.

– Пошли поговорим.

– Да ты тут говори.

Они стояли посреди пешеходной зоны, но вокруг почти никого не было. Туристы пока не приехали – кафе и развлечения в основном были закрыты. На них с любопытством посматривали хозяева окрестных точек и малочисленные прохожие. Почти все знали друг друга в лицо.