7-е небо - Максин Паэтро

Нашим супругам и детям:

Сьюзи и Джеку, Джону и Брендану

Приносим благодарность профессионалам высочайшего класса, щедро делившимся с нами своим временем и специальными знаниями: доктору Хамфри Германиуку, капитану Ричарду Конклину, Чаку Ханни, доктору Аллену Россу, Филиппу Р. Хоффману, Мелоди Фуджимори, Микки Шерману и доктору Марии Пейдж. Особая благодарность нашим прекрасным референтам Элли Шуртлефф, Дону Макбейну, Линн Коломбелло и Маргарет Росс, а также Мэри Джордан, которая руководила процессом.

Крохотные огоньки мигали на высокой густой дугласии, [1]красиво смотревшейся на фоне цельного венецианского окна. Гирлянды рождественской зелени и десятки открыток украшали со вкусом обставленную гостиную. В камине потрескивали яблоневые дрова, наполняя воздух приятным ароматом.

Очень чисто звучала оцифрованная «Рождественская песнь» Бинга Кросби:

Каштаны на огне, Дед Мороз щиплет за нос…

Мальчиков Генри Джаблонски видел нечетко. Один из них, по прозвищу Ястреб, сдернул с него очки и положил за целую милю, на каминную полку. Сперва Джаблонски подумал, что это хорошо. Значит, мальчики не хотят, чтобы их узнали. Значит, они не собираются убивать. «Пожалуйста, Боженька, оставь нам жизнь, и я твой слуга навек».

Джаблонски видел, как два смутных силуэта обошли дугласию, и знал, что пистолет у Ястреба на ремне. Он услышал треск разрываемой оберточной бумаги. Мальчик по имени Голубь играл бантиком с котенком.

Они сказали, что больно не будет.

Они сказали, это только ограбление.

Джаблонски достаточно хорошо запомнил их лица, чтобы описать полицейскому художнику, что он и сделает, как только они уберутся к чертям из его дома.

Оба мальчика словно сошли со страниц рекламного журнала Ральфа Лорена. [2]

Ястреб. Четкие черты. Правильная речь. Светлые волосы расчесаны на пробор. Голубь. Крупнее Ястреба, шесть футов два дюйма, наверное. Длинные каштановые волосы. Очень силен. Мясистые кисти рук. Оба — типичные студенты Лиги плюща. [3]

Может, в них действительно есть что-то доброе?

Пока Джаблонски наблюдал, светловолосый — Ястреб — подошел к книжной полке и провел длинными пальцами по переплетам, словно в гости зашел, с теплотой в голосе произнося названия произведений.

— Мистер Джей, — обратился он к Генри Джаблонски, — да у вас тут «Четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту»! Классика! — Ястреб вытянул книгу с полки, открыл на первой странице и хищно навис над Джаблонски, лежавшим на полу связанным по рукам и ногам и с носком во рту. — Начало хорошее, в этом Брэдбери не откажешь. — И Ястреб прочитал вслух четким, поставленным голосом: — «Жечь было наслаждением. Какое-то особое наслаждение видеть, как огонь пожирает вещи, как они чернеют и меняются». [4]

Пока Ястреб читал, Голубь вытащил из-под елки большую коробку, завернутую в золотую фольгу и перевязанную золотой лентой. То, что Пегги всегда хотела и ждала несколько лет.

— «Пегги от Санты», — прочитал Голубь карточку на подарке и разрезал ленты ножом.

У него есть нож!

Голубь стянул слои фольги и открыл коробку.

— Сумка «Биркин»? Санта принес вам сумку за девять тысяч долларов! Я на его месте сказал бы вам «нет», Пег. Решительное «нет».

Голубь взял очередной блестящий сверток и потряс коробку.

Ястреб повернулся к Пегги Джаблонски. Та пыталась произнести нечто умоляющее через кляп из скатанного носка, и столь же умоляющим был ее взгляд. Генри смотрел на жену, и у него разрывалось сердце.

Ястреб наклонился, погладил Пегги по светлым волосам и похлопал по мокрой щеке.

— Мы сейчас откроем все ваши подарки, миссис Джей. И ваши тоже, мистер Джей. А затем решим, оставить ли вас в живых.

Сердце Генри Джаблонски ушло в пятки. Подавившись толстым шерстяным носком, он напрягся в своих путах и ощутил кислый запах мочи. В брюках вдруг стало тепло. Боже, он обмочился! Ладно, сейчас не до того. Главное — выбраться живыми из этой передряги.

Он не мог двигаться. Не мог говорить. Но мог рассуждать.

Что можно сделать?

Лежа на полу, Джаблонски огляделся и заметил кочергу всего в нескольких ярдах. Он сосредоточил взгляд на кочерге.

— Миссис Джей, — сказал Голубь Пегги, потряхивая маленькую бирюзовую коробочку, — это вам от Генри. Колье от Перетти. Как мило! Что? Хотите что-нибудь сказать?

Голубь подошел к Пегги Джаблонски и вытянул кляп у нее изо рта.

— Значит, вы не знакомы с Дуги? — спросила она.

— С каким еще Дуги? — засмеялся Голубь.

— Не причиняйте нам вреда…

— Нет-нет, миссис Джей, — перебил ее Голубь, снова запихивая носок в рот жертвы. — У вас здесь нет права голоса. Это наша игра и наши правила.

Когда все подарки были открыты, котенок радостно принялся за ворох оберточной бумаги. Бриллиантовые серьги, галстук «Эрмес» и салатовые стринги «Дженсен». Джаблонски мечтал, чтобы мальчики просто забрали вещи и ушли. Потом Голубь заговорил с Ястребом, понизив голос. Джаблонски приходилось напрягать слух, чтобы что-нибудь расслышать сквозь шумевшую в ушах кровь.

— Ну что, виновны или невиновны? — спросил Голубь.

Ястреб задумчиво ответил:

— Мистер и миссис Джей хорошо живут, и если это лучшая месть… [5]

— Хватит прикалываться, это все туфта!

Голубь перешагнул через наволочку, набитую содержимым сейфа супругов Джаблонски. Он прижал локтем открытую книгу Брэдбери, взял ручку и аккуратно вывел что-то на титульном листе.

Потом прочитал вслух:

— «Sic erat in fatis», дядя. Такая у вас судьба. Приятель, бери кота, и валим.

Ястреб нагнулся над Генри Джаблонски: