Мертвый месяц - Лада Кутузова

Пролог

Людей создали боги – это верно. Верно и обратное: люди создали богов. Разных. Добрых и злых, умных и не очень, кровожадных и милосердных. А потом люди придумали ритуалы, чтобы кормить богов.

Я – бог, исполняющий желания. Любые. Всего-то и надо, что прийти ко мне и сыграть в игру. Где ставка с моей стороны – мечта человека, с его – жизнь.

Снег в этом году выпал рано. Обычно он ложился на землю ближе к Новому году, а тут решил побить все рекорды и нагрянуть в октябре. В Москве снег быстро таял: в большом городе слишком тепло от домов, фонарей и коммуникаций. А здесь, загородом, он задержался, заявляя свои права на мир задолго до наступления зимы. Никита не сомневался, что через неделю осень не оставит от снега и следа, но пока тот делал вид, что он тут навеки.

Сегодня утром Никита с друзьями приехал в деревню своего детства. Когда-то его отправляли сюда на все лето к прабабке дышать свежим, не то что в Москве, воздухом и принимать солнечные ванны. С тех пор прошло много лет, все изменилось: дома пустовали без людей, дворы поросли бурьяном, а провода и вовсе отсутствовали – их давно уже срезали. Одним словом, запустенье. Перед поездкой бабушка вручила Никите гостинцы для оставшихся в деревне жителей, наказав внуку передать от нее привет.

Он не спорил: надо – так надо. Младший брат на месте Никиты начал бы страдать, что у него много важных дел, да кому это нужно и все в том же духе, теряя из-за нытья еще больше времени. И все это вместо того, чтобы потратить от силы полчаса-час, пока топится печь в прабабкином доме. Сам Никита крепко запомнил то, что сказал отец: один из основных навыков человечества – умение общаться, заводить друзей. Можно быть семи пядей во лбу, но без связей и помощи своих ничего не добьешься. Никита был с отцом согласен, он и сам поддерживал со всеми хорошие отношения – так проще. А потому его чаще других из класса приглашали на дни рождения и праздники.

Прямо сейчас Никита стоял на крыльце соседнего дома вместе с Костей и Ниной. Ребята уже минут десять ждали, когда им откроют. Хотя из трубы шел дым, признаков жизни дом не подавал. Никита пожал плечами и начал разворачиваться, как дверь резко распахнулась.

– Я думал, мне померещилось, что стучит кто. А тут и на самом деле люди.

Возникший в проеме дед, казалось, перешагнул за столетний рубеж: тонкая, как пергамент, кожа, покрытая пигментными пятнами, тусклые глаза, пушок вместо волос. Дед был одет в теплую фуфайку, ватные штаны, на ногах – валенки.

– Здравствуйте, я Никита Кузьмин, – представился парень. – Правнук бабы Тони. Она в том доме жила, – он махнул себе за спину.

Дед близоруко прищурился.

– Какой Тони? – не понял он сразу. – А-а, Тоньки, которая у нас бухгалтером работала? Помню. Ее дочь в город забрала, она там пожила немного, да и померла.

Он присмотрелся:

– И тебя помню! Ты совсем мелким был, когда в последний раз приезжал – в первый класс собирался. Хвастался все.

Никита улыбнулся: дед перепутал его с младшим братом, но сообщать об этом не стал.

– А меня Николай Дмитричем кличут, – дед пригласил ребят в дом. – Давайте, я вас чаем напою.

Они сидели на кухне. Никите показалось, что дед здесь и ночует – тут же стояла железная кровать с пышным матрасом и двумя подушками. Наверное, из-за экономии дров – чтобы протопить избу, их много надо. Дед расспрашивал Никиту про родных, куда поступил.

– Нас тут всего два дома и осталось: мой да Зинаиды Павловны, все остальные пустуют.

– Не страшно? – в разговор влез Костя, который, похоже, успел заскучать, пока Никита выкладывал про свою жизнь.

– А чего бояться? – дед пожал плечами. – Брать у меня нечего.

– Ну если заболеете или вдруг что случится? – начал развивать любимую тему Костя.

Никита мысленно вздохнул: Костю хлебом не корми, дай нагнести. Вот и сейчас не удержался. Николай Дмитрич махнул рукой:

– Помру, так помру. Все равно у меня никого не осталось. А в интернат для стариков не хочу, лучше в своем доме доживать.

Никита спохватился и вручил пакет со сладостями:

– Это вам от бабушки. И привет от нее.

Дед обрадовался и от гостинца отказываться не стал:

– Помнит, значит! Спасибо ей передай. А то до магазина идти далеко, а продуктовая лавка редко приезжает. Да и как дождь пройдет, так все – не дорога, а болото, любая машина завязнет.

Николай Дмитрич разлил чай из самовара и подвинул ребятам конфетницу с лимонной карамелью.

– Пейте, не бойтесь, – подмигнул дед, – у меня можно. А вот у Зинки не советую ничего в рот брать, особенно ей.

Он ткнул скрюченным пальцем с желтым ногтем в Нину.

– Плохо готовит? – сострил Костя.

Дед зашелся в звонком хохоте:

– А ты юморист, парень. Давно так не смеялся. Не в этом дело. Зинка она… – дед замялся. – Она порченная. В ней будто кто живет.

Никита переглянулся с приятелями: немудрено сойти с ума в такой глуши, здесь телевизора нет, интернет не ловится. И телефонный сигнал слабый.

– И говорят, – дед перешел на шепот, – Зинка эту порчу передать может. Вместе с едой.

Никита кивнул. Дед недоверчиво посмотрел на него:

– Ну в общем, я вас предупредил. Так что не обижайтесь, если что.

Ребята посидели для приличия еще пять минут и засобирались обратно.

– Подождите, – спохватился дед.

Он чуть ли не бегом отправился в соседнюю комнату и принес оттуда книжку.

– Мне ее прошлым летом писатель подарил, – похвастался дед. – Специально за этим приезжал. «Мертвый месяц» называется.

Никита посмотрел на обложку: стального цвета с огромной бледно-желтой луной, на фоне которой темнел деревянный идол. Ни имя автора, ни название книги ему ничего не говорили. Николай Дмитрич пихнул книгу Никите:

– Мне-то она незачем, я и букв не вижу. А ты молодой, почитаешь.

Никита хотел отказаться, но книгу перехватила Нина:

– Я слышала про этого писателя, – сказала она, – популярный. А вы его знаете?

Дед, видимо, ждал этого вопроса.

– Я ему жизнь спас.

– Ого! – нарочито громко изумился Костя.

– Лет десять тому назад, а может, и поболе. Память уже не та, путаюсь.

Никита сделал зверское лицо: мол, зачем спросил? Теперь слушай все это. Но деваться было некуда, он встал в проеме двери, подперев плечом косяк.

– Тоже конец октября был или начало ноября, не помню, – задумался дед. – Дождь весь день шел. И вдруг ребята откуда-то приехали. Или пешком пришли, машины-то я не видал. Вроде четыре парня и две девки. В крайнем доме остановились, он давно пустовал.