«Гудлайф», или Идеальное похищение - Кит Скрибнер

Посвящается Кэрин Робинсон с великой благодарностью

Скрежет — и Малкольм проснулся. Он задремал в застекленном крытом переходе, укрыв колени шерстяным вязаным пледом. Посмотрел во двор сквозь сетчатую дверь: каждая проволочка в ней так обросла ржавчиной, что весь двор принял ржавый оттенок. Надо было сто лет назад натянуть новую сетку, но он успел привыкнуть к паутинкам и крошечным стебелькам сухой травы, запутавшимся в ячейках. Во дворе Тео и Коллин заталкивали во взятый напрокат фургон тяжелый фанерный ящик — уголки и шурупы, торчавшие сквозь дно ящика, скрежетали о металл фургона, сдирая краску. Тео сдал темно-синий «форд-эконолайн» задом прямо через весь боковой дворик — останутся колеи.

Малкольм опустил руку на приставной столик, стоявший сбоку, нащупал ингалятор и поднес ко рту. Трижды нажал на кнопку, и стеснение в груди чуть отпустило.

Сын Малкольма, Тео, сам сконструировал этот ящик — по правде говоря, просто огромный солдатский сундук — для хранения спасательных жилетов, поясов, курток и прочего спасательного снаряжения. Проект в целом вызывал у Малкольма отвращение — три листа клееной фанеры в пять восьмых дюйма [1]толщиной, железки, наемный фургон — все это, должно быть, обошлось Тео не меньше чем в двести долларов. И такое позволяет себе сорокапятилетний мужик, ни цента не дающий на оплату счетов за продукты для собственной семьи! «Трать деньги, чтоб делать деньги!» — вот что Тео заявил собственному отцу. Ящик был чем-то вроде жеста доброй воли по отношению к владельцу марины, [2]который будто бы собирался взять Тео себе в партнеры. И все же Тео не захотел потратить несколько лишних долларов на фанеру высшего качества и не стал покрывать ящик водостойким лаком. Мокрые спасательные жилеты — да этот ящик за один год сгниет! «Так я же для этого отдушины в нем сделал! — объяснил вчера Тео, стоя у верстака в мастерской отца. — И мы проолифим его in situ. [3]Когда он будет установлен и закреплен болтами. Мы собираемся его на пристани установить. Рядом с пожарным шлангом. И с трансформаторной будкой». Вот так Тео всегда и разговаривал, еще с тех пор, как мальчишкой был. Добавлял всякие подробности, которые могли быть правдой, а могли и не быть.

— Если просмолить крышку, дождь будет скатываться, — предложил Малкольм.

— Я ценю, что ты хочешь помочь, па, но я сам справлюсь.

Тео привинчивал уголки на ящик снаружи. Срезы у него получились неровные, швы прилегали неплотно — щели были слишком широкие даже для силикона.

— В любом случае он ведь будет стоять под крышей, — сказал Тео.

Малкольм очень старался не обращать на все это внимания, старался оставить сына в покое. Единственный ребенок в семье, оба родителя вечно встревают в его дела. Наверное, он сам и Дот виноваты в том, что у Тео столько проблем: перегрузили мальчика своими добрыми намерениями. Привинчивая уголки, Тео произнес:

— Тебе понравится смотреть на яхты с той пристани, па. Они потрясающие. Точно как ты всегда хотел.

Малкольм посмотрел тогда в окно мастерской на лужайку за домом, где стояла его старая яхта — «Радость Тео». От года к году она подгнивала все больше, врастая в землю. Он зажег сигарету. Ему очень хотелось сказать Тео, чтобы тот всякую работу хорошо делал, не поступался принципами, как теперь принято говорить. Но обернувшись, он увидел, что Тео использует дюймовые шурупы — их кончики будут торчать внутрь ящика и рвать снаряжение. Он не удержался и затряс головой: «Полудурок!»

Тео нацелил на отца аккумуляторный шуруповерт.

— Вон отсюда! — приказал он.

Тон был спокойный, но неприглядная бороденка, которую сын в последнее время отращивал, подергивалась на его физиономии от такого же гневного тика, какой Малкольм видел у мальчика в четыре года, когда нужно было мыться перед сном, в восемь лет — на поле Детской футбольной лиги, в шестнадцать, когда Малкольм отказался купить ему автомобиль с откидывающимся верхом, и в двадцать четыре, когда Малкольм впервые добился временного отстранения Тео от службы в полиции. Лицо Тео покраснело, выражение разочарованности на нем стало еще более явным, и так как Малкольм не двинулся с места, Тео ткнул свое оружие вперед и нажал на спусковой крючок, почти касаясь Малкольма, хотя тот уже направился к двери; филлипсовская насадка шуруповерта жужжала, вращаясь.

Сейчас, с кресла-качалки в крытом переходе, Малкольм наблюдал, как Тео закрывает двери фургона. Зачем, скажите пожалуйста, надо парню отращивать бороду как раз тогда, когда он ищет работу? Коллин взобралась на водительское место, а Тео, размахивая руками, принялся указывать ей, как объехать самшитовое дерево и бетонную утку с целым выводком утят. Малкольм заметил, что самого маленького утенка все-таки сбили — он лежал на боку.

Двигатель машины работал со все бо́льшим напряжением, так они спешили. Малкольму было противно видеть, какую низкопробную поделку увозят с собой сын с невесткой. Это было явным поруганием того, что он всю жизнь пытался внушить своему мальчику.

Он покачался в кресле — заскрипели пружины — и вытянул сигарету из пачки, лежавшей в кармане купального халата. Трава вокруг была влажной от росы и неприлично высокой. Там, где Тео с Коллин примяли ее колесами, зелень была гораздо темнее. Наступает конец недели перед Днем поминовения, [4]а Малкольм еще не подстригал траву. Весна стояла страшно сухая, но и при этом вывести косилку из сарая две недели назад было бы не слишком рано. По правде говоря, Малкольм просто боялся, что его легким с этой задачей не справиться, особенно теперь, когда дни становятся все жарче. Он надеялся, что Тео сам вызовется подстричь траву. Малкольм даже намекнул ему об этом разок-другой.

Он зажал сигарету в губах и взглянул в глубину двора. Столько лет прошло с тех пор, как он хотя бы подумывал о том, чтобы починить яхту, и все же до сих пор он держал ее во дворе — назло самому себе. Она служила ему напоминанием об ошибках, которые мы совершаем в своей жизни. Яхта с самого начала была не так уж плоха, но, как не преминула заметить Дот, вовсе не так уж и хороша. Два двигателя «Либерти-V-12» то и дело требовали наладки, но когда удавалось отрегулировать их как часы, он мог вытянуть из яхты все триста восемьдесят лошадей, а то и побольше. Целых пять лет они ходили на ней вниз по реке и вдоль побережья. Яхта дарила им радость — Тео, Дот и ему самому, да и Коллин тоже ее любила, позировала на крохотной носовой палубе в бикини, точно модель с журнальной обложки, в то первое лето, когда они с Тео начали встречаться. Когда Малкольм купил эту яхту, она уже могла заинтересовать разве что коллекционера — небольшая моторка, построенная в 1941 году фирмой «Крис-Крафт», с бочкообразной палубой и тройными кокпитами.