Красный Дракон - Томас Харрис

* * *

Человек видит лишь то, что он замечает, а замечает то, что так или иначе присутствует в его сознании…

АЛЬФОНС БЕРТИЛЬОН

Сердце людское — в груди Бессердечья;

Зависть имеет лицо человечье;

Ужас родится с людскою статью;

Тайна рядится в людское платье.

Платье людское подобно железу,

Стать человечья — пламени горна,

Лик человечий — запечатанной печи,

А сердце людское — что голодное горло!

УИЛЬЯМ БЛЕЙК

«Песни опыта (По образу и подобию)»

…И наше сердце у Добра,

И наш — Смиренья взгляд,

И в нашем образе Любовь,

Мир — наш нательный плат.

УИЛЬЯМ БЛЕЙК

«Песни введения (По образу и подобию)»

Под окнами дома, выходившими на океан, поставили переносной столик. Уилл Грэхем усадил за него Крофорда и принес гостю стакан чаю со льдом.

Джек Крофорд разглядывал уютный старый дом, деревянную обшивку которого посеребрили крупинки соли, искрившиеся в ярком солнечном счете.

— Зря все-таки я не перехватил тебя в Маратоне после работы, — заметил Крофорд. — Здесь ты не хочешь говорить об этом.

— Я вообще не хочу разговаривать на эту тему, Джек, но раз уж ты специально приехал, давай побыстрее закончим. Только фотографий не надо. Если ты захватил их с собой, пусть остаются в папке. Молли с мальчиком скоро вернутся.

— Что тебе известно?

— Только то, что писали в «Майами Гералд» и «Тайме», — ответил Грэхем. — С интервалом приблизительно в один месяц зверски вырезаны два семейства. В Бирмингеме и Атланте. И те, и другие убиты у себя дома. Обстоятельства преступлений аналогичны.

— Аналогичны — не то слово. Одни и те же.

— Сколько признаний уже получено?

— Я как раз сегодня звонил в Атланту; говорят, восемьдесят шесть, — отозвался Крофорд. — Чокнутые в основном. Деталей убийства никто не знает. Преступник бьет зеркала и осколками располосовывает трупы, но это мы сохраняем в тайне.

— Что еще вам удалось не пропустить в газеты?

— Приметы. Блондин орудует правой рукой, сильный, носит обувь одиннадцатого размера. Запросто затягивает морской узел. Работает в тонких резиновых перчатках.

— Все это было в одном из твоих выступлений.

Крофорд продолжил:

— Вот с замками у него дело обстоит туго. В последнем случае проник в дом при помощи стеклореза и присоски. И еще: кровь у него группы АБ, резус положительный.

— Его что, ранили?

— Насколько мне известно, нет. Группу крови определили по слюне и сперме. Хоть это после себя оставляет.

Крофорд перевел взгляд на безмятежную гладь океана.

— Я хочу задать тебе один вопрос, Уилл. Ты читаешь газеты. О последних убийствах сообщали по телевизору. Скажи, ты думал позвонить мне?

— Нет.

— Почему?

— Ну, по первому, бирмингемскому, делу в особые подробности не вдавались, там можно было предположить все, что угодно: месть, семейный скандал.

— Ладно, пусть так, но по второму ты ведь уже понял, в чем дело.

— Само собой. Маньяк. А не позвонил я тебе просто потому, что не хотел. Я прекрасно знаю, какие люди в твоей упряжке. Лаборатория у вас первоклассная. На тебя пашет Хаймлих в Гарварде, Блум в Чикагском университете…

— Не говоря уж о тебе, хоть ты и заделался механиком хреновым.

— Не думаю, что смогу тебе помочь, Джек. Я выбросил все ваши дела из головы.

— Рассказывай. А ведь двух последних клиентов мы отправили за решетку с твоей помощью.

— Брось. Ничего особенного я не сделал. Все то же самое, что и твои ребята.

— Не прибедняйся, Уилл. У тебя мозги устроены не так, как у всех.

— Насчет моих мозгов сильно преувеличено.

— Нет уж, не скажи. Озарения у тебя случались потрясающие.

— Какие там озарения, когда доказательств было до черта, — отмахнулся Грэхем.

— Кто же спорит, были доказательства, только вся соль в том, что они возникли позже, когда мы уже арестовали подозреваемых, а до этого нам зацепиться было не за что.

— Знаешь, Джек, у тебя и без того команда что надо. От меня сейчас толку мало. Я и осел здесь, чтобы отвязаться от вас.

— Знаю. Последнее дело тебя доконало. Зато сейчас ты, как огурчик.

— У меня все о'кей. Но дело не в том, что меня здорово дорезали в тот раз. Тебе тоже досталось.

— Но не так, как тебе.

— Короче это не то, что ты думаешь. Просто я решил завязать. В общем трудно объяснить.

— Я прекрасно понимаю, что тебя уже воротит от одного вида трупов.

— Если бы только это. Мертвецы они и есть мертвецы. Удовольствие ниже среднего, но из колеи не вышибает. Больницы, допросы потерпевших — это потяжелее. Такие вещи потом из себя не вытравишь. Как заклинит, так постоянно и думаешь о них. Не подхожу я больше для этой работы. Так что взглянуть, конечно, могу, но, имей в виду, в голове я ваши дела больше не держу. Хватит с меня.

— Ну и взгляни, Уилл. Кроме трупов там все равно больше ничего не увидишь, — осторожно вставил Крофорд.

В словах Грэхема Джек Крофорд вдруг уловил ритмику и стиль своей собственной речи. Раньше он наблюдал, как Грэхем проделывает подобные штучки с другими, в ходе оживленной беседы копируя манеру собеседника говорить. Крофорд вначале счел это сознательным приемом, рассчитанным на то, чтобы ловко втянуть собеседника в разговор, Лишь много позже до него дошло, что Грэхем подражает своему партнеру непроизвольно, иной раз сам того не замечая.

Крофорд полез в карман куртки, двумя пальцами выудил две фотографии и выложил их на стол.

— В живых никого не осталось, — прокомментировал он.

Грэхем посмотрел в глаза Крофорду, помедлил и лишь после этого перевел взгляд на фотографии. На одной из них была изображена женщина, которая шла по пляжу, волоча за собой большую сумку и коврик. Трое ребятишек следовали за матерью, а завершала шествие утка. Второй снимок запечатлел семейство, собравшееся у стола, на котором красовался праздничный пирог.