Два шпиона в Каракасе - Мойзес Наим Страница 10

Однако есть и более серьезная проблема: Иван Ринкон не до конца уверен, что безоговорочно предан семейству Кастро. Да и Генерал не сумел сохранить с кубинскими вождями такие же хорошие отношения, какими они были раньше. Что-то произошло между Фиделем и Генералом, но что именно, Иван не знал. Хотя то, что они отдалились друг от друга, было очевидно. Возможно, именно это повлияло на отношение многих высокопоставленных лиц и руководства G2 к Ивану, особенно на отношение к нему Гальвеса. Однако вряд ли можно только этим объяснить решение не привлекать сейчас к делу лучшего из кубинских агентов, который к тому же занимался в последнее время именно Венесуэлой. И вот однажды днем в кабинете Ивана появился Генерал. Он был сильно расстроен. И с особым значением глядя в глаза сыну, почти шепотом сообщил:

– Готовь чемоданы. Я сделал то, чего до сих пор старался никогда не делать: пожаловался на своего лучшего друга. Только ни о чем меня не спрашивай. Сейчас главное – чтобы ты добился успеха и обеспечил нашу страну венесуэльской нефтью. И пожалуйста, будь осторожен.

Не сказав больше ни слова, Генерал развернулся и старческой походкой направился к двери. Иван кинулся было за ним, но отец, не оборачиваясь, лишь махнул рукой:

– Оставь, не надо. Я знаю, где тут у тебя выход. Займись лучше делами.

Уже через несколько часов Иван получил приказ, которому суждено было изменить всю его жизнь.

– Если этого Чавеса не убьют, – сказал ему Гальвес, – и если он не окажется агентом янки, ты должен будешь внедриться в его ближайшее окружение и любым способом сделать нашим другом. И даже больше чем другом. Кроме того, ты должен поставить заслоны действиям ЦРУ. В первую очередь ликвидировать человека, который руководит их операциями в Венесуэле.

На Ивана его слова произвели впечатление разорвавшейся бомбы. С профессиональной точки зрения, задание было сложнейшим: перебраться в Каракас, обнаружить главного агента ЦРУ в Венесуэле и уничтожить его. Кроме того, ему предстояло расширить свою агентурную сеть и внедриться в социальные, политические и экономические круги страны. Но главное – в военную среду.

– Все будет выполнено, – уверенно отчеканил Иван.

До отъезда ему предстояло решить кое-какие вопросы. Отцу объяснять ничего было не надо, тот отлично знал, с чем будет связано внезапное исчезновение сына. Любовницам Иван сказал, что завод по производству удобрений, где он работает, отправляет его для обмена опытом на такой же завод во Вьетнам. Женщины плакали – он их утешал. И как всегда, лучше всего это у него получалось в постели.

В Каракас Иван летел из Доминиканской Республики, где “шлифовал” свою легенду, то есть вживался в новую роль и готовился стать совсем другим человеком. В самолете он смотрел в окошко. Они шли на посадку. Ринкон уже видел аэропорт и посадочную полосу, которая тянется вдоль берега недалеко от огромного горного массива.

– Что ж, готовься, Венесуэла, к тебе в гости пожаловала Куба, – произнес он беззвучно, но с большим волнением.

Кристина сидит в офисе ЦРУ в Лэнгли, с головой погрузившись в составление срочного отчета, где требуется хотя бы в общих чертах объяснить, кто есть кто в истории с неудавшимся переворотом в Венесуэле – начиная с подполковника Уго Чавеса. До нынешнего дня должность, согласно которой она отвечала за “венесуэльское направление”, восторга у нее не вызывала. Порученное ей дело не требовало особенного напряжения сил и вряд ли могло продвинуть хотя бы еще на одну ступеньку вверх по карьерной лестнице, как другие задания, выпадавшие на долю Кристины за годы службы – сначала на военном поприще, а затем в качестве сотрудницы ЦРУ. Она тем не менее была благодарна судьбе за то, что рядом всегда находился Оливер Уотсон, ее шеф и наставник. Именно он воспитал ее, помог овладеть самыми ценными навыками, необходимыми как на войне, так и в разведке: сперва взял в морскую пехоту, в свою элитную часть, а потом привел с собой в ЦРУ и неизменно заботился о ней как о родной дочери. Да, любил и заботился, но работа, порученная не так давно Кристине, не вызывала у нее азарта, и дух от нее не захватывало. Правда, ощущение, будто она попала в стоячее болото, было для нее не новым. Терзаться она начала еще несколько месяцев назад. Девушка хорошо себя знала и понимала, что ничего не боится так, как скуки, а кроме того, амбиции не позволяли ей спокойно и терпеливо дожидаться, пока случится что-нибудь действительно важное, что-нибудь такое, что даст ей возможность отличиться, чтобы и коллеги и начальство признали в ней лучшую в своей области.

Кристина знала, что способность оставаться незаметной не мешает ей быть очень тщеславной. На самом деле как незаметность, так и профессиональный успех защищали девушку от тех неприятностей, что преследовали ее с самого детства. И хотя прежние опасности ей уже не угрожали, ее продолжали мучить вполне реальные страхи. А успех всегда становился противоядием от этих страхов.

Однако ни коллеги, ни друзья ни о чем таком не догадывались. Люди считали Кристину сильной, умной и храброй. И совершенно неукротимой. Именно неукротимое тщеславие было причиной ее недовольства нынешней работой. Но дело было не в ЦРУ, этой организацией она восхищалась, дело было в Венесуэле, стране, которая казалась Кристине невероятно скучной. И девушка делала все, что только можно, чтобы ей дали другое, более трудное, задание. Нет, ей вовсе не хотелось вновь участвовать в настоящей войне, вновь оказаться на поле боя – такое она уже испытала в Панаме, с нее хватит. Но ведь должно же существовать что-нибудь более интересное и более полезное для карьеры, чем сидение за письменным столом и составление отчетов по ситуации в стране, где “никогда ничего не происходит”. Кроме того, агенты, мечтавшие заработать дополнительные очки, знали: сейчас начальство обращает внимание и отличает в первую очередь тех, кто занимается Ближним Востоком или Азией, но уж никак не Латинской Америкой. “Пусть переведут меня на Иорданию, Пакистан или Китай – только бы избавиться от Венесуэлы”, – не раз просила Кристина Уотсона, однако все разговоры такого рода оказывались безрезультатными.

Проходили месяцы, и разочарование пустой и незначительной, на ее взгляд, работой вгоняло Кристину в депрессию. При этом депрессию подпитывала еще и тайная связь с сенатором Бренданом Хэтчем, которого она вроде бы любила и который говорил, что любит ее, хотя по-прежнему отказывался уйти от жены и сделать их роман явным. Иными словами, отношения их были зыбкими и приносили ей сплошные переживания.

– Поверь мне, детка. Все переменится к лучшему. Поговори еще раз с шефом и убеди его, что тебе необходимо заняться чем-то другим, – советовала мать во время их последнего телефонного разговора.

Мать считала, что Кристина работает в Министерстве сельского хозяйства в Вашингтоне. И только ближайшие друзья знали, что ее нынешняя служба связана с разведкой. По мнению матери, депрессия Кристины объяснялась зимним временем, разочарованием в работе и одиночеством. Не оставив без внимания совета матери, Кристина уже через несколько дней после попытки военного переворота в Венесуэле, обедая с Уотсоном в кафе, воспользовалась случаем, чтобы снова завести речь о своих терзаниях: