Мэри, Мэри - Джеймс Паттерсон Страница 10

Ты сидела на балконе в девятом ряду. А я — в двенадцатом. Я ждала и смотрела на твой затылок с крашеной прической. Как раз в это место должна была войти пуля. По крайней мере я так фантазировала. Разве не для этого люди ходят в кино? Помечтать. Убежать от жизни. Правда, фильмы теперь стали не те — слишком тупые или слишком жуткие.

Я не вынимала оружие до начала сеанса. Честно говоря, мне было страшно. Конечно, этот страх предназначался для тебя, важной персоны. Но ты не догадывалась, что происходит, даже не подозревала, что я рядом. Твои мысли были далеко.

Так я просидела довольно долго, положив пистолет на колени и время от времени целясь тебе в спину. Затем я решила подобраться к тебе поближе — практически в упор.

Мне хотелось взглянуть в твои глаза, когда ты поймешь, что тебя убили, что ты больше никогда не вернешься к Линн и Лори, не посмотришь ни одного фильма, не сядешь за рабочий стол, не почувствуешь себя важной шишкой.

Но когда я увидела твои выпученные глаза, мне стало не по себе. Куда только делись твои хваленые аристократические манеры? Вот почему я так быстро убежала из кинотеатра и не довела дело до конца.

Но тебя это, конечно, уже не волновало. Как там теперь погодка, Патси? Надеюсь, жаркая. Жарко, как в аду, — так, кажется, говорят?

Сильно скучаешь по детям? О чем-нибудь сожалеешь? Уверена, что да. На твоем месте я бы сожалела. Правда, я не важная персона. Я всего лишь маленький человек.

К девяти часам вечера все складывалось не слишком удачно.

Рукопожатие Жанны Галетты, детектива лос-анджелесской полиции, оказалось неожиданно мягким. Вид у нее был такой, словно она запросто могла сломать мне кости. Тесная оранжевая футболка обнажала внушительные бицепсы. Тем не менее это была довольно стройная женщина с угловатым лицом и пронзительными карими глазами, которые невольно приковывали взгляд.

Я заметил, что сам на нее таращусь, и опустил голову.

— Агент Кросс? Долго меня ждали? — спросила она.

— Не особенно, — ответил я.

Мне часто приходилось бывать на месте Галетты. Когда вам доверяют какое-нибудь громкое дело, все начинают буквально рвать вас на части. К тому же мой рабочий день почти закончился. А детективу скорее всего предстояло вкалывать всю ночь. Что ж, дело того заслуживало.

Эту милую историю ей подкинули часов двенадцать назад. Началось все в Голливуде, в западном Бюро, но все серийные убийства автоматически переводят в специальный отдел полиции. Чисто технически Мэри Смит пока не тянула на «серийность» — для этого нужно как минимум четыре зафиксированных преступления, — но лос-анджелесская полиция решила перестраховаться и сделать исключение. Я был полностью с этим согласен, хотя моего мнения никто не спрашивал.

Поднявшаяся в прессе шумиха и соответствующий нажим на полицейское управление уже достигли накала. Но когда письма в «Таймс» станут известны публике, возникнет настоящее безумие.

Детектив Галетта провела меня наверх, в небольшой конференц-зал, превращенный в «кризисный центр». Сюда поступала вся информация, так или иначе касавшаяся убийств.

Стена в зале была обклеена полицейскими отчетами, картой города, набросками сцен преступлений и фотографиями жертв. Мусорные корзины по углам ломились от пустых чашек и смятых контейнеров из соседних ресторанчиков. Судя по наклейкам, королем фаст-фуда у местных копов был «Уэндис».

Двое полицейских в рубашках с коротким рукавом сидели за большим столом, склонившись над толстыми пачками бумаг. Знакомая унылая картина.

— Освободите место! — бросила им Галетта.

В ее тоне не звучала агрессивность. Она чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы отдавать приказы, не повышая голоса. Мужчины молча подвинулись.

— С чего начнем? — спросил я.

Галетта сразу перешла к делу:

— Что вы думаете об этих наклейках?

Она кивнула на большой черно-белый снимок, запечатлевший одно из кресел в кинотеатре. Его спинка была обклеена теми же пестрыми картинками, которые я видел в лимузине Антонии Шифман. На каждой имелись буквы А или Б.

Одна наклейка изображала глазастого пони, две другие — плюшевых мишек на качелях. Что общего между преступником и детьми? Или их матерями?

— Вижу большие амбиции, — произнес я. — На это указывают все детали преступления. Письма. Стрельба в упор. Работа ножом. Знаменитости, в конце концов. Убийца хочет привлечь к себе внимание. Ему нужно громкое дело.

— Верно. И все-таки — как насчет наклеек? Почему именно наклейки? И почему такие? При чем тут буквы А и Б? Они должны что-нибудь означать.

— Преступник оба раза упоминает о детях жертвы. Я имею в виду — в письмах. Дети — часть загадки. Честно говоря, я никогда не сталкивался с чем-либо подобным.

Галетта закусила губу и уставилась в пол. Я ждал, что она скажет дальше.

— У нас есть две зацепки. Во-первых, Голливуд и киноиндустрия. Во-вторых, матери и дети. В письмах ни разу не упоминается о мужьях. — Она говорила медленно, словно размышляя вслух: я сам часто делал то же самое. — Или она сама мать, или имеет зуб на матерей.

— Вы считаете, что Мэри Смит — женщина? — спросил я.

Детектив Галетта бросила на меня удивленный взгляд:

— Вы не знаете о волоске? Кто же вас инструктировал?

Этот вопрос задел — лишний раз напомнил об испорченном отпуске. Тяжело вздохнув, я поинтересовался:

— Каком волоске?

Галетта объяснила, что под одной из наклеек в кинотеатре полиция нашла человеческий волос. Анализ показал, что он принадлежит белой женщине, но не Патрис Беннет. Судя потому, что волосок находился на гладкой вертикальной поверхности, были все шансы за то, что он является уликой.

Сопоставив эту информацию с тем, что я знал раньше, я выложил Галетте все, что думал о Мэри Смит. В том числе и свои сомнения насчет ее пола.

— Но не стоит принимать мои слова близко к сердцу. Я ничего не смыслю в науке.

Детектив усмехнулась, но скорее одобрительно.

— Я приму это к сведению, агент Кросс. Что-нибудь еще?

— У вас есть план насчет прессы?

Я специально подчеркнул, что это ее план, — впрочем, так оно и было. Мое участие в деле Мэри Смит ограничивалось одним днем. Если я все сделаю правильно, мне даже не придется ни с кем прощаться. Просто тихо удалюсь.

— Вот мой план.

Жанна Галетта взяла пульт и включила настенный телевизор. Она переключила несколько программ, останавливаясь в тех местах, где сообщалось об убийствах.

«Шокирующая смерть Антонии Шифман и ее водителя…»

«Мы ведем прямой репортаж с Беверли-Хиллз…»