Озеро смерти - Мэг Гардинер Страница 10

— Отлично.

На лице Вайоминга появилось новое выражение: покровительственная улыбка.

— Мисс Делани, не стоило затевать такой шум. — Он сделал жест, обращаясь к передним рядам: — Табита, подойди сюда.

Встав, Табита последовала за его манящей рукой.

Изменилась ли она? Белое платье — длиннее, чем прежде. Одежда сидела свободнее, пряча в складках цветущее и всегда привлекавшее взгляды тело. Впрочем, не исключено, что Табита похудела. В целом она выглядела бледной, почти хрупкой — за исключением лица. Лицо, окаймленное буйными завитками выкрашенных в рыжий цвет волос, собранных лентой на затылке, просто сияло. Глаза излучали свет. И они горели ради одного человека — Питера Вайоминга.

Едва Табита поднялась на сцену, Вайоминг тут же взял ее за руку.

— Здесь есть кое-кто, пожелавший тебя видеть, агнец Божий. Но она человек, неспособный видеть. Человек неловкий, как все незрячие, крушащий все на своем пути и создающий беспорядок. Скажи, ты способна увести ее прочь отсюда?

Положив руку Табите на плечо, пастор развернул ее лицом ко мне.

— Табита, расскажи мисс Делани, как ты пришла к «Оставшимся».

Секунду, затем другую Табита стояла молча. Жена брата смотрела на меня, а я безнадежно искала в ее облике подтверждение нашей родственной близости или хотя бы прежней дружбы. «Нет, — заклинала я Табиту, — не говори ничего». Но ее глаза горели, как два бриллианта, жгучие и безжалостные.

Она заговорила, и до моего слуха дошла неистовая нота:

— Иисус вырвал меня из сатанинских объятий.

Вайоминг продолжал спрашивать:

— И как он это сделал?

— Он спас меня от нечестивого брака.

Из толпы раздался хорошо различимый вздох:

— О нет…

Вайоминг воздел обе руки к небу:

— Не судите. Молодым людям нетрудно сбиться с пути и под влиянием ложных друзей вступить в связь с теми, кому не суждено спасение. Не так ли, Табита?

— Так легко, что это ужасно. Жизнь тех, кто не спасется, выглядит слишком привлекательно, они заманивают вас к себе. А она казалась такой искренней. — Это уже обо мне. — Вдохновляла тем, что сама называла креативностью. На самом деле имея в виду мирское искусство и вымысел. Безбожное словоблудие. Но я попала в сети и в конце концов зашла туда, где мрак, полный мрак и где была какая-то сила. Сила сделала так, чтобы я жила с ним.

— С твоим мужем?

Табита кивнула.

— Расскажи им, насколько опасный человек твой муж.

— Он… — взгляд Табиты ушел куда-то вниз, — он офицер военно-морского флота. И устроил так, что нас венчал католический священник.

Тишина. Хватка Пэкстона не ослабевала, затылком я чувствовала его дыхание.

Табита подняла голову. На ее лице унижение смешалось с вызовом.

— Признаю, я была своенравной. Но Бог пришел ко мне сам. Показав, что я зависла над преисподней, и, прежде чем упасть вниз… — Она сжала кулак. — Бог отвел прежде, чем я успела это сделать. И привел к вам.

Еще подсказка Вайоминга:

— И что сказал Иисус? Там, над преисподней?

— Правду о моем муже. О том, что вера его была ложной и что он воевал за правительство марионеток сатаны.

Фраза казалась заученной наизусть. Табита процитировала эти слова деревянным голосом, без всякого выражения. Однако в толпе дружно закивали головами — совсем как игрушечные собачки под лобовым стеклом. У меня в груди что-то судорожно сжалось. Хотелось немедленно наорать на Табиту, внести ясность в ее «теологию», обнажить примитивность взглядов, срисованных с мистера Магу. Я готовилась крикнуть: «Расскажи им остальное! Расскажи, как бросила своего ребенка». Но тут же, едва напрягшись, ощутила на своей спине твердую руку Пэкстона. И осталась стоять в молчаливом раздражении.

— Еще я видела плоды сатанинской мистификации о конце времен. — Голос Табиты стал неожиданно убежденным. — Видела христиан, впавших в отчаяние от этой лжи. Это ужасно. Но я не знала, что таков был дьявольский план. Не знала, пока вы не сказали мне.

Тут и меня словно по лбу ударило. Здесь угадывался явный смысл: Табита говорила о своей матери.

Вайоминг сочувственно закивал:

— Благодарим тебя за честность. Однако это не важно.

Он задрал вверх подбородок и вновь обратил на меня свое внимание. Сделав то же самое, ко мне разом повернулись сто голов. Я стояла в решительном молчании.

— Ничего. Как я и думал. — Вздохнув, пастор обратился к Табите: — Табита, это безобразие становится нетерпимым. Позаботься.

Уйдя из центра сцены к солистке, он опустил микрофон на место и оставил Табиту в одиночестве. Взяв носовой платок, та принялась вытирать блестевший от пота лоб пастора. Табита посмотрела на сотню лиц, с ожиданием взиравших на нее. Потом кивнула Исайе Пэкстону:

— Что же, делай свое дело.

Пэкстон стал толкать меня к двери. Теряя равновесие, я вцепилась в его руки и уперлась пятками в пол. Наконец, ухватившись покрепче, Курт Смоллек потащил меня к двери волоком. Склонившись ближе, он злобно прошипел:

— У кого теперь мозгов не хватает, мисс выскочка?

Захотелось его ударить, но дверь была близко, и я лишь повернула голову так, чтобы увидеть сцену. Табита стояла там, одетая во все белое, — словно мраморная, непоколебимая статуя.

— Возможно, ты купилась на этот цирк, но помни главный принцип свободной торговли: «Будь осторожен, покупатель».

Последнее я произнесла по латыни, в оригинальном звучании. Окружающие раскрыли рты: латынь… Пэкстон еще сильнее налег на мою шею, а Смоллек коротко пробормотал:

— Ведьма!

Я осквернила их храм. Боже мой! Вероятно, теперь им придется отчищать свою церковь пескоструйкой, а может, и вовсе снести здание и продезинфицировать место.

Меня подтащили к двери, чтобы вышвырнуть наружу, и Пэкстон со Смоллеком уже напрягли мускулы.

— На счет «три»! — Пэкстон потянулся к дверной ручке.

Дверь отворилась прежде, чем он успел до нее дотронуться.

За дверью оказался высоченный мужчина, лицо которого скрывала тень. Смоллек нервно дернулся.

Человек неверной походкой двинулся вперед, к свету.

Смоллек немедленно отпустил мою руку.

— Боже всемогущий! — выдавил он и посторонился.

Пошатываясь, пришелец надвигался на меня и Пэкстона. Вылупившись на незваного гостя, Пэкстон неожиданно выставил меня перед собой со словами:

— Держи его на месте.

Да, как же. «Не двигайся, или нашлю на тебя язычницу». Холодными влажными руками пришелец схватил меня за куртку. Он дышал тяжело, прерывистым кислым дыханием.