Покрась в черное - Михаил Март Страница 10

— В форточку залетела. Так же и вылечу. Можете пока одеться и покурить. Мы недолго.

Изумленный алжирец французского происхождения забрал свои вещи и ушел в ванную комнату.

— Вот видишь. Договорились. Но не будем тратить времени. Как ты сюда попала?

— Приехала с женихом. В Израиль через Амман. С родителями его знакомиться. Он так хотел. Я согласилась. Приехали. Взяли такси в аэропорту. Он привез меня в какую-то дыру, сказал, что там живет проводник, который перевезет нас через границу. Мы зашли в лачугу, и тут меня схватили и заперли в сарае. Больше я его не видела. А через три дня привезли сюда. Что с моим женихом стало, я не знаю.

— Ничего. Вернулся в Россию ловить других идиоток. Какое турагентство вам делало путевки?

— Думаешь, я сейчас помню?

— «Магда-тур»?

— Скорее всего, да. Очень похоже. В Москве делали. Из Белоруссии уехать за границу очень трудно. Лева этими делами занимался. Он же из Москвы.

— Поподробней о Леве.

— Лев Романович Цейтлин. Тридцать лет. Паспорта мы вместе получали прошлой осенью. Ровно год назад. Он журналист и очень хороший парень.

— У тебя родные есть?

— В деревне. Я рано из дома ушла. Окончила техникум в Минске, потом работала. К родителям в отпуск ездила. Жила в общежитии. Думала выйти замуж за состоятельного, с квартирой. Лева таким и оказался. Воспитанный, нежный, подарки дарил. Ну и что, что еврей…

— Значит, ты думаешь, что он хороший, и ни в чем его не подозреваешь?

— А в чем мне его подозревать? Разве он виноват, что мы на бандитов нарвались.

— Так он же тебя к ним и привез.

— Ему адрес в турбюро дали. Он тут ни при чем.

— Пусть будет так. Надо же человеку во что-то доброе и светлое верить. Так ты ничего о мужчинах не знаешь, с кем тебя укладывали в постель?

— О первом много знаю. Он поляк из Гдыни. Хорошо по-русски говорил. Бывший спортсмен, чемпион по легкой атлетике, красивый парень. В тридцать лет со спортом пришлось расстаться. Работал в модельном агентстве, пока в драке ему лицо не испортили. Шрам у него на щеке. Осколком бутылки резанули. Остался без работы. Ни образования, ни денег. Грузчиком в порт идти не хотел. Его и завербовали. Им в отличие от нас деньги платят. Привезли парня сюда, документы отобрали, поселили в паршивом отеле. Все они там работают официантами в ресторанах, курьерами и носильщиками в отелях. Анжей на кухне посуду моет, со шрамом на люди не выпускают. Раз или два в неделю их возят в такие, как наш, лагеря, и они девок русских трахают. Им за это платят. Анжей хотел сбежать, но его поймали и избили так, что две недели кровью харкал. Он же не знал, что за ними наблюдают. Семь сеансов у меня с ним было. Как только врачи определили, что я забеременела, так сеансы прекратились. Я двойню родила. Через два месяца после родов меня свели с венгром. Калман. Тоже по-русски понимал, но очень плохо. Он по Европе мотался в поисках счастья. Художник. В Париже жил, картины на Монмартре продавал, но не сложилось. Потом матросом нанялся в Марселе. Его завербовали в Александрии. На судно он не вернулся, а поехал в Иорданию за богатством. А дальше все, как у Анжея. От Калмана я так и не забеременела. Теперь вот третий. С ним мы даже не разговаривали. Молчун. Все равно ни слова не понимает. Я ему такие гадости говорю, а он улыбается. Хоть душу отвести можно. Как же я их всех ненавижу!

— Сколько тебе лет?

— Двадцать три. Старуха. После двойни сразу рожать боюсь, не выдержу. У меня обмороки начались. Если узнают, конец. Слышала, будто отсюда прямая дорога в бордель или на панель, черномазых обслуживать.

— Кто тебе сказал?

— Врач пугал. Говорил, что отдаст меня погонщикам верблюдов, если я лекарства пить не буду. А мне от них плохо делается.

В комнату вернулся донор, уже одетый. Взял свой портфель, открыл его и достал бутылку виски.

— Я знаю, что приносить алкоголь сюда нельзя. Но меня не проверяют. Я на хорошем счету. Может быть, выпьем за знакомство? У меня и пластиковые стаканчики есть, и парочка бананов.

Девчонка лежала в кровати и хлопала пушистыми светлыми ресницами, ничего не понимая из сказанного.

— Он выпить предлагает, — перевела Наташа.

— Давно мечтала напиться.

— Напиваться нельзя. Если заметят, следующий сеанс под конвоем проводить будете. А немного можно.

Наташа перешла на французский:

— Наливай. Мы не против. Как тебя зовут, клиент?

— Симон. Я француз. Из Тулона.

— А как в этот осеменитель попал?

— Служил в Алжире по контракту, потом дезертировал. Меня искали, подвернулось судно, идущее в Триполи. Взяли на борт. Тяжелый сухогруз. В трюме женщин перевозили. Сказали, что гарем какого-то египтянина. С гаремом и плыл. А потом хозяин мне предложил: «Если хочешь, можешь сопровождать женщин до места, тебе хорошо заплатят и за дорогу раскошеливаться не придется». Я согласился. Только попали мы не в Египет, а в Ливан, а оттуда в Израиль. Потом я стал рабом, а женщин куда-то увезли. Три года состоятельных старух из Европы и Америки в отелях по вызову обслуживал. Иногда к молоденьким командируют.

Симон разлил виски. Девушка встала с кровати, подошла к столику, и все трое выпили.

— Меня Наташей зовут.

— А меня Люба.

— Парня твоего Симоном зовут, — пояснила Наташа. — Он французский дезертир, но интеллигентный парень. Ты уж больше ему гадостей не говори. Он такой же каторжанин, как и мы.

Наташа вновь обратилась к французу:

— И много таких притонов, как этот, ты объездил?

— Три.

— Город далеко?

— Миль сорок к юго-востоку.

— Через ущелья?

— Дорога идет вдоль моря миль пять, потом сворачивает в глубь страны, там уже поселки встречаются. Пальмы, отели, но полицейские посты со шлагбаумами стоят через каждые две мили.

— И как ты сюда добирался?

— Не один я. Нас человек двенадцать сегодня привезли. На автобусе. Плюс шофер и четверо охранников.

— Эта территория огорожена?

— От чего? От пустыни? Какой смысл? Кругом горы. Мертвое море лежит во впадине. Самое глубокое место на земле. На четыреста метров ниже уровня океана.

— А удрать не пытался?

— Бесполезно. Здесь военный режим. Якобы от террористов. И городок наш не больше моего Тулона. Все просвечено. Один из наших попытался удрать, так прямо на улице пристрелили. Тут стреляют без предупреждения.

— И все же богатые старухи сюда приезжают?

— Конечно. Морские грязи очень полезны. Думают при их помощи молодость себе вернуть. Как только от своих мужей уедут, так пускаются во все тяжкие. Одна в третий раз приезжает. Говорит, из-за меня. Я для нее забронирован. Американка из Хьюстона. Семьдесят два года. Но что-то я не заметил пользы от грязей. Апельсин, он и есть апельсин.