Судебные ошибки - Скотт Туроу Страница 102

— Давайте начнем с вашего имени, — сказала Мюриэл Коллинзу. Когда он назвал его, спросила, сколько вымышленных имен у него было после исполнения совершеннолетия? Коллинз тут же назвал по меньшей мере с полдюжины.

— А Фаро Коул? Этим именем вы назывались?

— Да.

— Для сокрытия настоящего?

— Скорее для новой жизни, — ответил он и улыбнулся с явной досадой. — В этом я не одинок. Пытался обрести новую жизнь, пока наконец не обрел. — И взглянул на своего адвоката. — Можно рассказывать все, как мне хочется?

Джексон указал на Мюриэл.

— У меня в голове это сложилось определенным образом, — сказал ей Коллинз. — Все вы можете спрашивать что угодно, но сперва я хочу рассказать эту историю по-своему.

В любом случае он рассказал бы ее так. Мюриэл это понимала. Коллинз мог представлять себя, кем захочет, — кающимся грешником, пасынком судьбы. Потом она втиснет услышанное в жесткие, узкие рамки закона. И сказала, что возражений у нее нет.

Коллинз пригладил пиджак. Он был в белой рубашке и щегольском галстуке. Как всегда, заботился о своем внешнем виде.

— В общем, — заговорил он, — это, по сути дела, история о моем дяде и обо мне. В ней должны были бы играть роль еще многие люди. Но не играли. Это главное, что вам всем нужно уяснить.

Мы с дядей Эрно прошли большой путь. Ненавидели подчас один другого, как, наверно, никто на свете. Думаю, потому, что ближе друг друга у нас никого не было. Я был ему кем-то вроде сына, он мне вроде отца, и оба были не особенно этим довольны. Я черный, а этот длинноносый венгр хотел, чтобы я вел себя в точности как он. Только разве это было возможно?

Коллинз опустил взгляд на лежавшие на коленях крест и Библию.

— Годам к тринадцати-четырнадцати я восстановил против себя всю округу. Был черным, пусть они и не говорили этого, и таким оторвой, каких свет не видел. Однако, как я уже сказал, дядя Эрно вечно не давал мне воли. Я пропадал на улицах, занимался всякой гадостью, главным образом торговал крэком и кокаином, сам его нюхал, а дядя играл роль полицейского — ему это нравилось, — вытаскивал меня из притонов и говорил, что я гублю свою жизнь. Это моя жизнь, отвечал я ему, и опять принимался за старое. Само собой, когда меня забирали полицейские, я звонил ему, он вызволял меня и говорил, что это в последний раз.

Уже взрослым я получил первый срок в восемьдесят седьмом году. Дядя позаботился, чтобы меня определили туда, где полегче. И знаете, когда вышел, я был твердо настроен порвать с прошлым. Если не позволяешь себе ничего лишнего, прежние грехи забываются. Дядя с матерью отправили меня в Венгрию, подальше от дурных влияний. Оттуда я сам поехал в Африку. А когда вернулся домой, попросил дядю помочь мне устроиться в туристический бизнес.

В восемьдесят восьмом году Эрно был доволен мной, как никогда. Я делал все то, о чем он мне вечно твердил, пошел в школу, учился, сдал экзамены на агента бюро путешествий, устроился в «Тайм ту трэвел» и каждое утро ходил на работу. Проходил на улице мимо братвы и делал вид, будто не знаю их. Это было нелегко. Нелегко было. Эрно с матерью вечно рассказывали, как плохо им приходилось в Венгрии — они ели белок и воробьев, которых ловили в парках, и все такое, — но я работам работал, а денег не имел. Двадцать с лишним лет — и по-прежнему жить вместе с матерью? Я был агентом, получал только комиссионные, а большие компании не хотели иметь дела с молодым негром. И наконец я сказал ему: «Дядя Эрно, ничего у меня не выходит. Стараюсь-стараюсь, и все попусту».

Коллинз поднял взгляд и посмотрел, как его воспринимают. Мольто воспользовался перерывом, чтобы проверить, как работает их магнитофон. Джексон, разумеется, сделал то же самое.

— Эрно понял, что я готов вернуться к прошлому, и пришел в отчаяние. Потом ему пришло в голову пристроить меня к своим делам в аэропорту. Одна негодная идея за другой. Вот так и началась та история с билетами. Поначалу он делал вид, будто билеты каким-то образом терялись. Но это было шито белыми нитками. Я быстро сообразил, в чем дело.

Ларри откашлялся.

— Можно спросить кое о чем?

Голос его звучал не особенно дружелюбно. Коллинз, увлеченный своим рассказом, не сразу поднял взгляд.

— Старчек, — произнес он.

Первый вопрос Ларри был простым: откуда брались билеты?

— Тогда, — заговорил Коллинз, — компьютеры только начинали приспосабливать для заполнения билетов. Принтеры толком не работали — останавливались, писали не там, где нужно. Половину времени кассирши отрезали билеты вручную, а потом пропускали их через штемпелевочную машину. Если при оформлении билета ошибались, аннулировали его и заносили номер в сводку ошибок. Эти билеты Эрно отдавал мне, незаполненные, проштемпелеванные, а поскольку они были занесены в сводку, их никто не искал.

— В авиакомпаниях говорят, — сказал Ларри, — что тот, кто летает по таким билетам, рано или поздно попадется.

— Может быть, — ответил Коллинз. — Но по тем билетам никто не летал. Я сдавал их, чтобы покрывать стоимость других билетов.

Мюриэл, подумав, не упустила ли чего, взглянула на Ларри, но он тоже выглядел недоумевающим.

— Допустим, — продолжал Коллинз, — у меня был клиент, заплативший наличными за полет в Нью-Йорк. Я брал бланк, взятый у Эрно, и заполнял его как билет до Нью-Йорка за предыдущее число. Благодаря штемпелю он выглядел купленным в кассе «Транснэшнл». Потом сдавал его, чтобы покрыть стоимость билета моего клиента, и получал полную стоимость. Деньги клиента вместо того, чтобы сдавать в «Тайм ту трэвел», клал в карман. Вместо комиссионных получал все. Да и комиссионные тоже. Бухгалтерия авиакомпании сравнивала отрывной талон с проштемпелеванным билетом, и дальше дело не шло.

— Ловко, — заметила Мюриэл.

— Это не я, — сказал Коллинз. — План разработал Эрно. Он насмотрелся всяких махинаций с билетами. И видимо, наконец придумал такую, которая будет работать. Может, воспринимал это как своего рода соперничество. Эрно был таким.

— Вот-вот, — сказал Ларри. — Эрно как раз и удивляет меня. Почему он просто-напросто не давал тебе денег, как любой более-менее нормальный человек?

Коллинз покивал головой вверх-вниз, словно взвешивая ответ.

— Знаешь, Эрно был странным человеком.

— Иди ты, — усмехнулся Ларри.

Коллинз плотно сжал губы. Ему не понравилось ни это выражение, ни что кто-то еще тревожит память Эрно. Мюриэл бросила предостерегающий взгляд. Пожалуй, впервые встретилась с Ларри взглядом с тех пор, как он вошел в кабинет. Учитывая характер их расставания на прошлой неделе, она могла ожидать демонстративного неповиновения, но он ответил покорным кивком.

— Перво-наперво, Эрно был прижимистым, — заговорил его племянник. — Если в руки ему попадал доллар, никак не хотел расставаться с ним. И знаете, возможно, он был недоволен своим начальством. Да что там говорить, такая игра с огнем может быть очень захватывающей, спросите любого, кто знает. Эрно вечно жалел о том, чего лишился, когда его турнули из полицейской академии. Но знаете, когда я держу на руках своих детишек, всегда говорю: «Сделаю для вас все, что угодно». И думаю, это очень похоже на то, что говорил мне Эрно: «Постарайся чего-то добиться в жизни, я сделаю все, что угодно, лишь бы помочь тебе».